«Ностальгия», Надежда Тэффи
Пожалуй, самая серьезная книга главной русской юмористки 1910-х годов: воспоминания о событиях тех лет, о встречах и прощаниях, о влюбленностях и дружбе. В отличие от забавных миниатюр в духе раннего Чехова, какими прославилась Тэффи, «Ностальгии» присуща легкая, светлая грусть — и бесконечная ирония даже в рассказах о тяжелых временах. Например, о том, как приятель Тэффи, антрепренер Гуськин, убеждал ее и Аркадия Аверченко уехать в Одессу и бегал к тому на квартиру:
— Прибегал сегодня в десять утра к Аверченке, а он спит, как из ведра. Ведь он же на поезд опоздает!
— Да ведь мы же только через пять дней едем.
— А поезд уходит в десять. Если он сегодня так спал, так почему через неделю не спать? И вообще всю жизнь?
Мемуары Тэффи похожи на печальные анекдоты, в которых всегда обнаруживается свет в конце тоннеля. Чрезвычайно терапевтичное чтение.
«Наваждение. Сборник рассказов», Аркадий Аверченко
Если Тэффи считалась королевой юмора в дореволюционной России, то Аверченко — принцем. Между ними и правда немало общего: схожий человеколюбивый, добродушный стиль, одинаково развитое умение находить смешное в повседневности, равноценно бойкий слог (неудивительно, что оба автора часто попадают в рубрику внеклассного чтения: от их рассказов не заскучает летом и самый ленивый школьник).
Что отличает Аверченко от Тэффи, так это чуть больший крен в сатиру: лучшие его произведения, скажем «Дюжина ножей в спину революции», местами весьма едки и прозорливы. А миниатюра «Этапы русской книги», герои которой, ограниченные цензурой, ходят «читать» виселицы — «одна виселица на букву Г похожа, другая на П», — тянет на вполне громкое политическое высказывание. Впрочем, без прямых обвинений и ненависти.
Читайте также
«Юмористические рассказы», Ярослав Гашек
Чешский кузен Аверченко, несомненно, создатель бравого солдата Швейка Ярослав Гашек. Иронизируя по поводу современности и особо рьяно пиная государственных правителей, чиновников и полицейских, Гашек каждую строчку своих рассказов пронизывает любовью к простым, даже простодушным людям.
Завсегдатай кабака ему милее университетского профессора, а дворник интереснее и душевно богаче мундира на ножках: быть может, именно такой взгляд «из низов» сделал Гашека популярным в Советском Союзе — хотя отечественным цензорам пришлось немало попотеть, чтобы вычеркнуть из прозы великого чеха разные «чрезмерности». Сегодня нам доступны полные версии его текстов, и местами они поразительно актуальны.
Читайте также
«Приключения Васи Куролесова», Юрий Коваль
Куда менее критичен по отношению к советской жизни писатель Юрий Коваль: его тексты если и сатиричны местами, то это сатира скорее в духе журнала «Крокодил» периода застоя, такое милое подтрунивание, а не высмеивание.
Повесть о деревенском пареньке Васе Куролесове опубликована в самый разгар брежневской эпохи, в 1971 году, и тогда проходила по разряду детских — однако сегодня немало любопытного в ней найдет для себя и взрослый читатель. Прежде всего это касается многочисленных примет времени, трепетно сохраненных Ковалем. Автор явно обожает своего героя, всю его нелепость, сочетающуюся со смекалкой, — и, как писал Фазиль Искандер об этой повести, «любовь [Коваля] к своему герою легко распространяется даже на местность, где живет герой и действует». Получается не просто юмористический детектив, а в каком-то смысле патриотическое высказывание, признание в любви к родине, к эпохе, какими бы своеобразными и неоднозначными те ни были.
«Сандро из Чегема», Фазиль Искандер
Понятно, почему Искандеру понравились похождения Васи Куролесова: есть в этом герое что-то плутовское сродни главному персонажу всей искандеровской жизни — Сандро из Чегема. Да и патриотизм в лучшем смысле этого слова пронизывает все истории о Сандро так же, как наполняет он прозу Юрия Коваля: байки о жизни выдающегося абхазца достигают масштабов эпических, оставаясь при этом милыми и смешными. Словосочетание «гомерически смешной» было бы тут максимально уместно, ведь Искандер для своего народа все равно что Гомер для древних греков, но все-таки приключения Сандро смешны несколько в ином смысле. Они едва ли заставят читателя хохотать, скорее вызовут улыбку умиления — и, конечно, поселят веру в людей, в ценность культурного многообразия и духа свободы.
Читайте также
«Сговор остолопов», Джон Кеннеди Тул
Новый Орлеан — уникальный город даже по меркам американского «плавильного котла». Смешение и взаимное обогащение культур (французской, испанской, креольской, африканской) создали здесь свою неповторимую атмосферу, породившую как минимум одно явление мирового масштаба — джаз. В литературе наиболее известным воплощением города стоит признать, наверное, пьесу Теннесси Уильямса «Трамвай „Желание“», но единственный текст, подлинным героем которого стал сам Новый Орлеан, — это «Сговор остолопов» Джона Кеннеди Тула.
Автор всего двух текстов, Тул безуспешно пытался пристроить «Сговор» в какое-либо издательство и получил серию отказов, итогом чего стало его самоубийство. Роман так и остался бы в ящиках письменного стола автора, не прояви потрясающую настойчивость его мать Тельма Тул. Ей удалось опубликовать «Сговор остолопов» в 1980-м, спустя 11 лет после смерти сына, и годом позже роман получил Пулитцеровскую премию. Уже много лет сценарий долгожданной экранизации находится в производственном аду, и режиссер Стивен Содерберг по-прежнему надеется рано или поздно завершить проект: эта книга точно заслуживает хорошего фильма.
В центре повествования 30-летний увалень-интеллектуал Игнациус Райлли, живущий в бедном квартале Нового Орлеана вместе с мамой. Однажды семья оказывается в долгах, и Райлли, годами по капле в день сочиняющему грандиозную книгу о грехопадении нашего мира, приходится выйти на работу. Впервые в жизни он оказывается сначала в конторе «Штанов Леви», а затем — в роли уличного продавца хот-догов. Вокруг этого Дон Кихота 1960-х годов вращается весь Новый Орлеан: алкоголики и проститутки, усталые бизнес-воротилы и престарелые «охотники на коммуняк», нищие темнокожие и ушлые латино — и каждый, буквально каждый персонаж говорит своим особым, неповторимым голосом.
Книга эта, в которую, может быть, непросто втянуться (что, вероятно, и стало причиной отказов со стороны невнимательных издателей), поражает своим многоуровневым остроумием: комичны и отдельные персонажи с их обывательскими взглядами, и ситуации, в которых они оказываются, и сама интерпретация эпохи рок-н-ролла Джоном Кеннеди Тулом. И, пожалуй, у любого читателя найдется хотя бы один знакомый, как две капли воды похожий на Игнациуса: только и подставляй в воображении нужное лицо!
«Искатели приключений», О’Генри
Эта подборка была бы неполной без О’Генри: есть ли кто-то, не знающий сюжета «Вождя краснокожих» или «Даров волхвов»? Сомневаюсь, что мы кому-то можем рассказать об американском классике что-нибудь новенькое: его издавали и переиздавали в СССР и России десятки раз, и его книги есть в каждой домашней библиотеке. Очевидная причина такой популярности, конечно, в налете экзотики, отличавшем в глазах советского читателя Америку начала XX века, но есть причина и менее поверхностная — тот факт, что автор ценит и любит буквально каждого своего персонажа. Индеец или ковбой, полицейский или бродяга, нувориш или бедный клерк — всякий заслуживает внимания, у всякого есть своя правда, всякий достоин быть любимым.
Читайте также
«Фвонк», Эрленд Лу
Норвежский писатель Эрленд Лу был в России настоящей звездой в нулевые: его книга «Наивно. Супер» продавалась рекордными тиражами, а новинки печатались одна за другой, так что своего читателя находили даже совсем нишевые вещи вроде иллюстрированной повести «Курт и рыба» о водителе портового трака, в жизни которого не происходит решительно ничего. «Ничего не происходит» плюс «супер наивно» — задним числом вполне предсказуемая формула успеха для самого спокойного периода в новейшей истории России; неудивительно, что сейчас его книги востребованы куда меньше.
Вместе с тем для тех, кто устал от новостей, событий и перемен, проза Эрленда Лу может оказаться столь же эффективным антидепрессантом (или, скорее, противотревожным препаратом), как романы Фредрика Бакмана. Главный герой этой книги, бывший чиновник Фвонк, живет себе на пенсии и никого не трогает, пока не «сдруживается» с соседом Йенсом — премьер-министром Норвегии, который, в свою очередь, пытается оправиться от личной и общественной травмы. Их дружба, забавная и наивная, помогает обоим — и еще тысячам читателей заодно. Юмор Эрленда Лу чуть более ехидный, чем у О’Генри или Искандера, но в чем Лу не откажешь, так это в прямоте: никакого двойного дна, все сказано прямо и без обиняков. Этого иногда так не хватает!
«Тысяча Чертей пастора Хуусконена», Арто Паасилинна
На протяжении нескольких десятилетий книги Арто Паасилинны были для финнов своего рода ежегодной дозой антидепрессантов: выходили с регулярностью новых романов Виктора Пелевина, мало отличались одна от другой, неизменно обретая благодарных читателей. Паасилинна действительно писал как будто об одном и том же: о том, как некий человек средних лет попадал в жизненный кризис — ничего драматичного, просто из разряда «все опостылело» — и через череду приключений из этого кризиса выходил преображенным. Его герои то погонятся за перебежавшим дорогу зайцем и проведут в итоге год в странствиях по финской глухомани со зверем под мышкой, то и вовсе обучат медведя простым командам, чтобы бросить надоевший пасторский сан и отправиться в отрезвляюще-окрыляющие мировые гастроли.
Забавные, но при этом глубокие романы Паасилинны — это современные плутовские романы, способные вызвать у читателя сначала умиление, а затем — зависть. Ведь иногда так хочется все бросить, выдрессировать медведя и плечом к плечу с ним поехать куда глаза глядят! Если ипотеки, пандемии и кризисы не позволяют так поступить — стоит хотя бы на несколько часов примерить на себя подобную разудалую жизнь с помощью очаровательной прозы из Финляндии.
Фотография: unsplash.com
