Интервью с переводчиками «Дома историй». Часть III: Ольга Полей и Анастасия Олейник

Ольга Полей: «Книги делятся на „утренние“ и „вечерние“, и лучше с ними не спорить, а отводить для работы то время, которого они хотят»

Расскажите немного о себе и своем переводческом опыте.

Я занимаюсь переводами уже довольно много лет, и этот опыт был очень разнообразным: от классических стихов до современного фэнтези. Первым романом, который я перевела, была «Леди Дикого Запада» Джаннетт Уоллс, и я до сих пор ее нежно люблю, хотя читателям, вероятно, эта книга больше известна в другом переводе и под другим названием: «Дикие лошади». А из последних хотелось бы вспомнить роман Ребекки Хардиман «Не как у людей», история из жизни взбалмошного ирландского семейства.

Почему вы согласились взяться за перевод предложенной книги? Было что-то, что вас заинтересовало в самой книге или, возможно, в сотрудничестве с издательством «Дом историй»?

Тема поисков своего мира и себя в нем очень волновала меня, когда я была в возрасте вероятных читателей этой книги, поэтому мне легко было ей увлечься: достаточно вспомнить себя в то время. Хотя в этом же была и трудность: нужно было все же помнить, что читать ее будут современные молодые люди, и голоса автора и персонажей должны звучать убедительно для них. Насколько это удалось, судить читателям.

Со времени моей работы над этой книгой прошло уже несколько лет, но описанные в ней миры я до сих пор помню — не в подробностях описания, но в ощущениях, запахах, вкусах и красках.

«Вниз, сквозь ветки и кости» Шеннон МакГвайр: закрытая частная школа, иные миры и искренние герои

Перевод романа — долгий и трудоемкий процесс. Сколько времени у вас ушло на перевод предложенной книги? Есть ли у вас какие-то лайфхаки, специальные приемы, которыми можете поделиться? Как распределяете время работы над книгой?

Не уверена, что могу точно сказать, сколько ушло времени, думаю, месяца три. Каких-то стандартных сроков тут нет, книга книге рознь. Любопытно, что книги делятся на «утренние» и «вечерние», и лучше с ними не спорить, а отводить для работы то время, которого они хотят. Вот эта была определенно вечерняя, даже, пожалуй, ночная. Это стало ясно с первой страницы, и мне пришлось временно перевоплотиться в сову.

Что вы можете сказать о самой переведенной книге? Что понравилось, чего, возможно, в ней не хватает?

Со времени моей работы над этой книгой прошло уже несколько лет, но описанные в ней миры я до сих пор помню — не в подробностях описания, но в ощущениях, запахах, вкусах и красках.

Что было самым сложным в работе над этим переводом? Если такое было.

Некоторые эпизоды весьма натуралистичны, хотя это не первый случай в моей практике, когда, завершая главу, думаешь: «Хоть бы не приснилось ночью». Очевидно, на издателей я произвожу впечатление человека с крепкими нервами.

Хотите ли вы что-то сказать читателям, которые только готовятся приступить к чтению переведенной вами книги?

Пусть за меня на этот раз скажет Шеннон МакГвайр:

«Ты не чья-то радуга. Ты не чья-то принцесса.

Ты не чья-то дверь — только своя собственная, и только один человек на свете может сказать, чем закончится твоя история, — это ты сама».

Анастасия Олейник: «Русский перевод всем хорош, пока не видишь оригинала»

Расскажите немного о себе и своем переводческом опыте.

Все мастера художественного перевода сходились в одном: хороший переводчик должен, в первую очередь, отлично владеть русским языком. Но я для себя сформулировала еще одно крайне важное качество хорошего переводчика — для меня это качество не менее важное мерило хорошего перевода, чем первое: обостренное чувство границ. Чувствование относительно своего перевода, где кончается автор и начинаюсь я (чтобы авторский стиль не был подменен своим собственным), когда допустимо переиначить текст, а когда лучше этого не делать. Я профессиональный преподаватель математики, так что внимательность к границам, к тонкостям формулировок, к точности сказанного в меня, можно сказать, встроены (и порой это мешает свободе языка). С другой стороны, так сложилось, что во времена студенчества и некоторое время после я взаимодействовала с литературной тусовкой Новосибирска. С Андреем Щетниковым мы основали «Артель „Напрасный труд“» — такой почти самиздат — но все же, скорее, мини-издательство, где печатали мини-тиражами мини-книжки новосибирских поэтов.

Тогда же я перевела свою первую книжку — чудесную детскую книжку с испанского языка, которая до сих пор лежит «в столе», потому что я не умею пристраивать книжки в издательства, — просто потому что она мне очень понравилась. И пока я ее переводила, поняла сразу несколько вещей:

— Мне нравится переводить, потому что мне нравится работать с текстом, нравится, когда выходит готовый продукт, а сама я писать книжки не способна, так что перевод — идеально;

— Языки не идентичны;

— Когда сталкиваешься с трудностями перевода, начинают быть нужными все эти «слова из учебника русского языка» (синтаксис, лексика, части речи).

Последние два пункта, вероятно, многим читателям покажутся слишком очевидными, но, учитывая, что в школе я ненавидела уроки русского языка из-за конфликта с учителем и образование у меня не филологическое, для меня эта «языковая» сторона дела была открытием. И это открытие-осознание — о том, что столкновение с трудностями перевода замечательно мотивирует к внимательному отношению и изучению русского языка — стало идеей для литературного погружения «Трудности художественного перевода», которое мы вместе с коллегой спроектировали и провели в Летней школе Развития «Пифагор». И вот, в процессе поиска текстов к погружению, мне в руки попали сказки Киплинга и сказки Дональда Биссета. И каково было мое удивление, когда оказалось, что в оригинале не кошка, которая гуляла сама по себе, а кот!!! И «окрас» оригинала совершенно иной, чем у замечательного, но, на мой личный взгляд, уже не совсем перевода, а пересказа К. Чуковского. С Дональдом Биссетом оказалась та же история. Русский перевод всем хорош, пока не видишь оригинала.

Именно тогда и возник вопрос о границах допустимого переиначивания исходного текста, который каждый переводчик решает для себя по-разному. (Впрочем, для учебных погружений это только к лучшему, потому что позволяет задать «растяжку», позволяет сделать его «проблемным» в том смысле, что в практике художественного перевода существуют проблемы, и они, кажется, не имеют одного решения). Опыт первого погружения оказался успешным и привел к тому, что мы сделали курс, состоящий из трех частей: «Трудности художественного перевода», «Трудности художественного перевода. Стиль», «Перевод в кино. Озвучка», и успешно проводили его в течение 13 лет. (Переведенные в рамках погружений рассказы Дональда Биссета тоже лежат в столе, а они классные).

Конечно, чтобы сделать погружения более качественными, я читала литературу по переводам, консультировалась с коллегами-филологами. Но очень хотелось повысить квалификацию. Наконец, в 2020 году у меня появилась такая возможность, и я записалась в мастерскую художественного перевода к настоящим маэстро — Александре Борисенко и Виктору Сонькину. У нас собралась прекрасная группа, так что, благодаря коронавирусу и гибкости преподавания и самоотдаче Александры Леонидовны, мы смогли учиться не только у мастеров, но и друг у друга, а нашей выпускной работой стала самая настоящая переведенная книга Алекса Павези «Восьмой детектив». Это позволило зарекомендовать себя в издательстве и среди редакторов. Мне предложили книгу для перевода. А потом еще одну. А потом еще и еще.

Вот начинаешь анализировать — что такого в этих книгах (я имею в виду всю серию)? И сюжет не то чтобы сильно закрученный, и вот эти поучения всюду… Но вот… Заканчивается книга, и остается ощущение, что «рано она закончилась и хочется еще».

10 главных книг «Дома историй», которые выйдут в этом году