На небольшом острове Сан-Пьедро, жители которого уже пару сотен лет зарабатывают на жизнь тем, что ловят рыбу да выращивают клубнику, в 1954 году погибает уважаемый член местного сообщества — молодой рыбак и ветеран недавней войны Карл Хайнэ. Его смерть можно принять за несчастный случай — кажется, что Карл просто выпал за борт и утонул. Однако внимание местного шерифа привлекают не вяжущиеся с этой версией детали: к борту корабля, принадлежащего погибшему, привязан чужой швартовочный конец, в гнезде аккумулятора — чужой аккумулятор, да и умер Карл не захлебнувшись в морской воде, как можно было бы ожидать, а от удара тупым предметом по голове… Подозрение падает на местного жителя, американца японского происхождения Миямото Кабуо, с которым у семьи покойного были старые счеты: в ту ночь Кабуо рыбачил неподалеку, и многое в его поведении кажется странным. Воспоминания о Пёрл-Харборе и войне с японцами еще свежи, и хотя подозреваемый родился на Сан-Пьедро и тоже был на фронте, симпатии как островитян, так и присяжных не на его стороне. Судебное разбирательство — именно оно составляет сюжетный каркас романа Дэвида Гатерсона «Снег на кедрах» — происходит зимой, во время страшного бурана, и кажется, что в опустившейся на остров снежной мгле правду о произошедшем не различит даже самый зоркий взгляд, а значит, никакие усилия адвоката не спасут Миямото Кабуо от виселицы…
Что это за жанр?
Центральное место в романе Дэвида Гатерсона занимает судебный процесс: обвинитель и защитник по очереди вызывают и допрашивают свидетелей, рассматривают вещественные доказательства, спорят друг с другом под присмотром строгого судьи и в присутствии взволнованной публики из числа жителей Сан-Пьедро. Традиционно романы, действие которых происходит в суде, принято относить к жанру юридического детектива или судебного процедурала: главным героем в них, как правило, является профессиональный юрист, стремящийся не просто добиться оправдательного (или, наоборот, обвинительного) приговора для подсудимого, но докопаться до истины. Говоря о судебном процедурале, чаще других вспоминают основоположника жанра Эрла Стэнли Гарднера или живого классика Джона Гришэма.
Впрочем, несмотря на то что действие «Снега на кедрах» по большей части происходит в суде и связано с расследованием предполагаемого убийства, назвать роман Гатерсона классическим юридическим детективом будет некорректно. Главный герой его не юрист, а журналист Исмаил Чэмберс, издатель местной газеты и однорукий ветеран войны. Причем взяться за поиск доказательств его вынуждает не абстрактная жажда справедливости и не охотничий азарт (стандартные побудительные мотивы героев Гарднера и Гришэма), а неразделенная и горькая любовь к жене подсудимого, красавице Хацуэ. С одной стороны, если Кабуо, ее муж, будет признан виновным и казнен, у Исмаила появится шанс, с другой — он не может предать доверие женщины, которую любит всю жизнь.
Отношения Исмаила и Хацуэ, много лет назад замершие на хрупкой грани детской дружбы и юношеской любви, — лишь один из множества флешбэков, составляющих по меньшей мере две трети романа. Каждый из героев — как главных, так и второстепенных — появляется в книге, будучи окруженным собственной историей, иногда компактной, а иногда больше похожей на самостоятельный роман внутри романа. А их характеры — выпуклые, сложные, волнующе многогранные — определенно не сводимы к той прямолинейной функциональности, которой мы привычно ждем от персонажей детектива юридического или обычного.
Остров как персонаж
То же самое можно сказать и о месте действия «Снега на кедрах»: остров Сан-Пьедро, расположенный недалеко от Тихоокеанского побережья США, где-то на границе с Канадой, категорически отказывается довольствоваться скромной ролью задника. Его клубничные поля, безлюдные пляжи, девственные леса и обстоятельные, неторопливые жители — все это не просто антураж и безликая массовка, но полноправные действующие лица повествования, не менее важные, чем собственно протагонисты.
До того как полностью посвятить себя писательству, на протяжении десяти лет Дэвид Гатерсон преподавал в школе на острове Бэйнбридж в заливе Хуан де Фука, в получасе пути на пароме от Сиэтла. Вероятно, именно Бэйнбридж с его изрезанной береговой линией, укромными бухтами и живописными холмами послужил прообразом Сан-Пьедро из «Снега на кедрах».
Главный герой романа Исмаил Чэмберс — потомственный журналист (островную газету, которую он редактирует, основал еще его отец), и этим объясняется его специфическая дробная оптика: в силу профессии события для него не делятся на важные и второстепенные. Как бы сам Исмаил ни был захвачен судебным процессом над Миямото Кабуо, происходящее не способно полностью вытеснить с новостных полос — а значит, и из его поля зрения — застрявший в сугробе школьный автобус (под руководством водителя дети благополучно добрались до дома), оборванную линию электропередач (жителей острова просят сохранять спокойствие и по возможности оставаться дома) или сломанную лодыжку сорванца, на полном ходу врезавшегося на санках в кедровый ствол. Все эти происшествия — трогательно заурядные и обыденные — складываются в плотное и многослойное полотно островной жизни, самодостаточной и обаятельно надежной, глубоко укорененной в местном ландшафте и от него не отделимой.
В детективе сеттинг всегда играет важную роль — как правило, он служит своеобразным контрапунктом: убийство выглядит тем ужаснее, чем зеленее лужайки в усадьбе, где оно произошло. Однако и здесь Дэвид Гатерсон выходит далеко за убористые требования жанра: детальность и глубина проработки материала, вдумчивая и заразительная любовь автора к созданному им миру передается читателю, смещая фокус с детективной интриги на прилегающее к ней пространство.
Читайте также
Старые раны
На Миямото Кабуо как на вероятного виновника гибели Карла Хайнэ и правда указывают весомые улики, однако подлинная причина ареста — его японское происхождение. Японские поселенцы, жившие на Сан-Пьедро на протяжении десятков лет, бок о бок с американцами возделывавшие землю, вместе с ними веселившиеся на ежегодном фестивале клубники, после нападения на Перл-Харбор в одночасье становятся для своих соседей подозрительными чужаками. Поэтому приказ об их интернировании — на то, чтобы собрать, распродать или просто раздать имущество, японцам дается неделя, после чего они должны покинуть остров и отправиться на материк, в лагерь посреди пустыни — не вызывает у других островитян ничего, кроме тихого одобрения. И ничто — ни добровольный уход на войну (именно такой выбор делает Кабуо), ни безупречный английский, ни заступничество видных граждан (отец Исмаила на страницах своей газеты горячо отстаивает права американцев японского происхождения), ни даже многолетняя дружба не способны изменить ситуацию: японец отныне значит «чужой».
Многолетняя недоброжелательность одних рождает симметричное недоверие со стороны других: Кабуо настолько уверен, что присяжные ни при каких обстоятельствах не примут его сторону, что, по сути дела, отказывается от защиты и не доверяет даже собственному адвокату. Его намеренно заносчивый и невозмутимый вид в суде — ни один хакудзин не увидит его, потомка самураев, униженным и растерянным! — в самом деле вызывает у присяжных неприязнь, еще туже взводя пружину взаимной вражды…
Однако тема ксенофобии, зерно которой, единожды упав в землю, обречено еще долго приносить свои отравленные плоды, не единственный смысловой стержень романа. Второй важный для Гатерсона сюжет — это посттравматический синдром, причудливо разнообразный и в сущности неизлечимый. И Исмаил Чэмберс, чудом выживший, но потерявший руку во время штурма укрепленного атолла на Тихом океане, и Миямото Кабуо, убивший четверых немцев в Европе и теперь обреченный видеть их в ночных кошмарах, и его предполагаемая жертва Карл Хайнэ, единственный спасшийся с утонувшего транспортного судна, возвращаются с войны не теми, какими ушли. Их родные, их возлюбленные и жены не могут понять, что мешает им «оставить все в прошлом» и жить как раньше, но каждый из героев баюкает в душе незаживающую рану, программирующую его поведение и загоняющую на новый круг рефлексии, угрызений совести, сожалений и гнева.
Каждый из героев баюкает в душе незаживающую рану, программирующую его поведение и загоняющую на новый круг рефлексии, угрызений совести, сожалений и гнева.
Слушать книгу
Дэвид Гатерсон писал «Снег на кедрах» более десяти лет: первое издание книги вышло в 1994 году, в то время как первые наброски к ней были сделаны в начале 1980-х. Как это нередко бывает, продолжительность работы над текстом конвертируется в глубину, объем и тонкость нюансировки, а заодно и в многомерную сложность трактовок, отсутствие однозначных оценок и грубых жанровых упрощений. Поэтому, добросовестно и ясно закругляя детективную коллизию (читатель может быть уверен: ему расскажут, как умер Карл Хайнэ и кто виновен в его гибели), Гатерсон не дает столь же уверенного прогноза относительно того, что ждет его героев по ту сторону заветных слов THE END. Сумеют ли те, кому выпало жить дальше, в самом деле оставить прошлое в прошлом, примириться с миром и с собой, найти новый смысл? Заживут ли старые раны, восторжествует ли справедливость, забудется ли вражда? Эти вопросы автор намеренно оставляет без ответа, опуская занавес в точке разрешения формальной загадки.
Однако кое-что в том, как именно он строит повествование, какими именно тропинками сквозь лес воспоминаний ведет нас из прошлого в будущее, намекает: надежда есть. И это, пожалуй, самое оптимистичное и вместе с тем вызывающее доверие послание, которое только можно отыскать в романе, говорящем о вещах вроде бы вневременных, но при этом болезненно актуальных для нас сегодня. Никакое твердое «все будет хорошо» не сработало бы лучше, чем эта призрачная, но такая притягательная надежда.
Фотография: кадр из фильма «Заснеженные кедры»
