Нил Гейман — один из самых титулованных фантастов нашего времени, обладатель всех возможных премий и медалей, автор романов, комиксов, сериалов и детских сказок. В общем, писатель, который успел все — и «Доктора Кто» посочинять, и с Терри Пратчеттом посотрудничать, и жениться на рок-звезде, и собрать три миллиона подписчиков в твиттере, и поучаствовать в борьбе за мир в разных ее измерениях. В нем самом немало звездного обаяния: неизменно в черном, неизменно художественно растрепанный, с хорошо поставленным голосом и бесконечным запасом историй, чтобы их рассказывать. Как многие успешные авторы, Нил Гейман искусно мифологизирует все, из чего он сделан: свои польские и еврейские корни, свою детскую любовь к «Алисе в стране чудес», свою дружбу с Тори Амос, свою случайную встречу с книгами Алана Мура в аэропорту и встречу с реальным Аланом Муром, который передал в руки Геймана комикс «Чудотворец».
В нем самом немало звездного обаяния: неизменно в черном, неизменно художественно растрепанный, с хорошо поставленным голосом и бесконечным запасом историй, чтобы их рассказывать.
Читайте также
В общем, какое-то поле чудес, а не биография. Глянь со стороны — и покажется, что Гейману всегда везло. Он удачно попал в DC Comics еще совсем юным автором, удачно заполучил в свои руки право переписать по-новому старого героя Вселенной, «Песочного человека», удачно познакомился с Терри Пратчеттом, который предложил ему вместе написать задуманный Гейманом сюжет «Благих знамений» о мальчике-Антихристе, который хочет играть с друзьями в мяч, а конец света запускать не хочет. Единственное, где Гейману долго не везло, — это экранизации, за исключением, пожалуй, одной удачной «Звездной пыли». То не хватало бюджетов на грандиозные замыслы, то шоураннеры принимались переписывать сценарий и все портили, а чаще всего и то, и другое, как в «Американских богах», которые здраво начались и после смены толпы шоураннеров печально завершились.
Есть, впрочем, и еще одна удача, пусть Гейман здесь не единственный автор, — экранизация «Благих знамений» с прекрасными Дэвидом Теннантом и Майклом Шином в роли черта и ангела, которые на двоих останавливают Апокалипсис. Но тут зрителю дорога была сама идея сериала о том, что конец света, может, и неизбежен, но его можно остановить из большой любви к жизни на земле: быстрым машинам, антикварным книжным, изысканным ресторанам и рекам красного вина. Но сейчас, когда снимается второй сезон, страшно представить, а вдруг и он не получится, если убрать из него признание в любви этому миру и оставить только любопытство про мир тот.
Потому что Гейман вообще немного не про этот мир. Моральная сторона его тоже занимает не слишком — ну разве что когда он пишет детскую историю, где без морали не обойтись. По-настоящему его занимает только бесконечность придуманных им миров. Его девизом могло бы стать «И вы не представляете, что случилось дальше», потому что с того момента, как история началась, она немедленно становится совершенно непредсказуемой. Тут может не быть стройного сюжета, ясно рассказанной истории. Вместо нее — настоящий фейерверк событий и деталей, сто историй разом, ниточки, за каждую из которых можно потянуть, и вырастет новая история, и еще одна за ней.
Не очень понятно, как это воплотить на экране, ничего не теряя, и по-настоящему повезло разве что слушателям британских аудиопостановок, где переданы все нюансы разом. Именно это делает его по-настоящему книжным автором. В его книгах можно навеки поселиться — как и в мирах, которые он придумывает, но они не экспортируемы вообще никуда. За это его и ценим.
И все же у Геймана, конечно, есть четкие правила, по которым разворачиваются все его истории. Вот они.
Правило первое: ты есть то, что ты читаешь
В основе любой книги Геймана — сюжеты, которые уже были раньше в мировой литературе. Но прием современного пересказа он никогда не использует нарочито, в лоб. Например, можно сказать, что «История с кладбищем» — это версия Маугли: там ребенок воспитан животными, здесь — призраками. Но на этом сходство заканчивается, и вы не встретите в списке персонажей ни Балу, ни Багиры, а от Фрейда здесь взяли побольше, чем от Киплинга. Пересказывание историй — не постмодернистский прием, продиктованный усталостью от нового, а пересоздание пространства текста из руин и кирпичей текстов, которые уже были. Просто для Геймана сказки и истории не ровная дорога, которая куда-то ведет, а бесконечное пространство расходящихся тропок, которое завораживает морем открывающихся возможностей. Читая, мы становимся частью мира, из которого нет пути назад.
Правило второе: чтобы куда-нибудь попасть, нужно только достаточно долго идти
Или бежать как минимум вдвое быстрее! Очень часто истории Геймана начинаются с того, что герои попадают в какое-то место, из которого не могут выбраться, — например, в Страну Кошмаров, как в «Коралине», или в Застенье, как в «Звездной пыли», или в Нижний Лондон, как в «Никогде». В сказочных мирах главное — не потеряться, и герои двигаются вперед, сражаются с монстрами, проходят лабиринты все быстрее и быстрее. Стремительный ход действия часто можно объяснить тем, что волшебные миры живут по своим порядкам и двери к ним вот-вот захлопнутся. Только герои сами не сразу понимают, что бегут не домой, а спешат исправить эти волшебные миры, потому что в них-то зло можно победить. С одной стороны, только успевай отбиваться от чудовищ, с другой — их число всегда конечно.
Читайте также
Правило третье: удивительное рядом
Куда бы ни занесло героев Геймана, выбраться из этих мест окончательно на самом деле невозможно. Ведь они и так всегда были здесь, просто ты их не замечал, а когда увидел, больше никогда не сможешь развидеть. Это бесконечная метафора открывания книжки — когда человек уходит в чтение и пропадает в нем, и знания или фантазии, разбуженные книгой, остаются с ним навсегда. Так можно уйти и в сон, как в «Песочном человеке», где королевство сна манит бесконечными чудесами. Этот мир всегда рядом, открой дверь — и попадешь в Застенье.
У Геймана есть эссе про проблему Сьюзен — одну из героинь «Хроник Нарнии», которая единственная в Нарнию никогда не вернется, поскольку выросла, интересуется только мальчиками и нарядами и автору уже не интересна. Для Геймана такой подход — невероятная жестокость. Его читатели могут вернуться в волшебный мир всякий раз, когда открывают книгу. Его герои не захотят оттуда уходить, ведь этот мир удивительнее и безопаснее, чем мир людей.
Правило четвертое: хороших нет
Притом что Гейман — писатель богатой фантазии, он совсем не добрячок. И в его книгах не бывает хороших и плохих героев, никакой борьбы добра со злом. Герои не идеальны — ведь они те же люди, которые внезапно для себя забрели в чудесные миры. Читателю разрешается быть каким угодно до тех пор, пока истории его завораживают, и очищенное от тяжести поучительства повествование обретает настоящую свободу.
Читайте также
Правило пятое: ценить свои кошмары
Сам Нил Гейман говорит, что научился ценить свои кошмары, когда сочинял «Песочного человека» — комикс о повелителе снов, для которого кошмары стали расходным материалом. И так случалось еще не раз — например, детские книги «Волки в стенах» и «Коралина в Стране Кошмаров» выросли из кошмарных снов его дочерей. Темное, страшное, макабрическое, даже отвратительное — подлинная стихия Геймана. Из ноги мальчика вылез червяк и стал его злой мачехой — вот такие истории он любит. Возможно, потому, что в его историях люди становятся людьми, не выбирая, в какого Бога им верить и за какую из светлых сил бороться. Внимание к нечеловеческому, потустороннему, тому, что любимый им Фрейд называл отражением подсознательного, способность мирно сосуществовать со своими кошмарами и делать свободный выбор даже в этих странных мирах — это и есть те уроки эмпатии, что Гейман готов нам преподать.
