1900-е: «Пространство Эвклида», Кузьма Петров-Водкин
Книги, написанные художниками, стоило бы выделить с особый жанр — живопись в прозе. Кузьма Петров-Водкин не злоупотребляет пространными пейзажными зарисовками и не заостряет внимание на бытовых деталях: мемуары его состоят из небольших сценок, диалогов, впечатлений, переработанных спустя десятилетия.
Однако уже через пару глав автор погружает читателя-слушателя в мир русской провинции, русских больших городов, европейской культуры. Город Хлыновск и его окрестности — все, что имеет форму и обладает плотностью, — выплывают из чашки купеческого чаю. И мы видим улицы, по которым ходил Петров-Водкин: саратовские, московские, а позже — варшавские, мюнхенские, миланские. История большого мастера Серебряного века, как и положено, вписана в историю мировую — и из 1900-х годов, которым посвящена вторая часть мемуаров, начинающийся век представляется исключительно великолепным.
1910-е: «Моя удивительная жизнь», Чарли Чаплин
Чарли Чаплин пережил свои фунты лиха в Лондоне, но с переездом в Америку дела его стремительно пошли в гору — по крайней мере, в профессиональной сфере. В его автобиографии одни из самых захватывающих глав — о работе молодого актера с режиссером-комедиографом Маком Сеннетом, первых годах в Голливуде, взрывном росте киноиндустрии, уходе в самостоятельное плавание. Образ нелепого бродяги с усиками, в котелке и с тросточкой, который чудом избегает самых невероятных опасностей, Чаплин придумал в этот период. Он станет не просто главным образом чаплинской жизни, а одним из символов первой половины XX века.
Читайте также
1920-е: «Дневник одного гения», Сальвадор Дали
Десятилетие после Первой мировой и пандемии испанки — эпоха джаза, радикальных творческих поисков, бума кинематографа и зарождения главных идеологий века. Обо всем этом блестяще — и о-о-очень субъективно! — написал Сальвадор Дали: сюрреализм для него был не только течением в искусстве, связанным с «ревущими двадцатыми», но и образом мыслей и чувствования. Анекдотические истории о съемках «Андалузского пса» на пару с Луисом Бунюэлем перемежаются в книге Дали со страстными пассажами о любовном треугольнике с Полем Элюаром и Галой, а также убедительными аргументами в пользу собственной гениальности, обнаруженными художником в туалетной комнате. Хит-парад лучших художников в истории, где лишь Веласкес более-менее конкурирует с автором, тоже вполне в духе времени: модерну свойственно возвеличивать «я». Массовым идеологиям такое было, мягко говоря, не по душе.
1930-е: «Свет с Востока», Теодор Шумовский
Для арабиста Теодора Шумовского тридцатые и сороковые — время, когда за сохранение собственного «я» приходилось бороться буквально каждый день. Абсурдное обвинение отправляет молодого ученого в лагеря — и лишь две ниточки связывают его с Ленинградом: первая любовь и арабская поэзия. Будущую диссертацию он напишет, по сути, в голове, с архипелага ГУЛАГ вернется на Большую землю человеком уже не юным, чтобы все самое главное совершить во второй половине жизни. За русский перевод Корана Теодор Адамович возьмется лишь к 80 годам — попав в больницу и осознав, что время его на исходе, а потерянных лет никто не вернет. Востоковед с мировым именем покинет этот мир в 99-летнем возрасте, успев после перевода священной книги мусульман написать еще и эту удивительную автобиографию.
Читайте также
1940-е: «Мысли о жизни. Воспоминания», Дмитрий Лихачев
Мемуарами Дмитрия Лихачева можно было бы проиллюстрировать сразу несколько десятилетий XX века: как он вспоминает звуки и запах дореволюционного Петрограда, как описывает смену ярких цветов на всеобщую серость в двадцатые-тридцатые. Но, пожалуй, самое сильное место в его книге — рассказ о первой послевоенной поездке в Великий Новгород: ученый идет по разрушенным и разграбленным улицам, осматривает руины древних церквей и осознает, что война лишила Россию, помимо миллионов человеческих жизней, огромного пласта культуры. Эти главы пронизаны любовью, горечью, отчаянием, желанием спасти хоть что-то — и в них сказано о страшных сороковых больше, чем во многих романах.
1950-е: «On The Move», Оливер Сакс
Символ пятидесятых в Америке — хайвеи, протянувшиеся через всю страну, и бешеная скорость жизни. Автобиография великого нейрофизиолога Оливера Сакса схватывает это ощущение сумасшедшего темпа, бескрайних возможностей мирного времени. Будущий ученый, а пока всего лишь беспечный ездок, мчит на мотоцикле через всю страну; путешествует автостопом; занимается бодибилдингом на том же пляже, где это делал чуть позже Арнольд Шварценеггер, — и наслаждается каждой минутой. Книга Оливера Сакса — про умение радоваться, ловить мгновение, сохранять открытость новому в любой ситуации.
Читайте также
1960-е: «Дневник обезьянки», Джейн Биркин
В отличие от других книг нашей подборки, произведение актрисы и певицы Джейн Биркин — не воспоминания о минувших годах, а подлинный дневник из времен юности. Записи, адресованные игрушечной обезьянке Манки, Биркин лишь немного «причесала» спустя полвека — и в своем фирменном стиле, знакомом еще со времен романа с Сержем Генсбуром, без тени смущения представила на суд публики. Робкая, ранимая, вдохновенная — такие эпитеты применяют читатели, рассказывая о своих впечатлениях от юной Джейн Биркин по этой книге. И вместе с тем — смелая, решительная, готовая отстоять свои идеалы. Как и вся эпоха шестидесятых — время, когда все самое главное в мире происходило или в космосе, или в головах эксцентриков и фанатиков своего дела.
1970-е: «Just Kids», Патти Смит
Блеск и нищета Нью-Йорка 1970-х воспета во многих фильмах, главный из которых — «Таксист». Автобиография Патти Смит — это тот же «Таксист», только не глазами Трэвиса Бикла (Роберт Де Ниро), а глазами Айрис (Джоди Фостер), наивной, никому не нужной девчонки. Быть может, единственный раз в истории Нью-Йорк стал-таки местом, где может воплотиться в жизнь «американская мечта»: Патти Смит, будучи никем, превратилась в мировую звезду, в признанный талант музыки и поэзии — столько всего должно было совпасть! «Я хорошо тебя помню в отеле „Челси“, твои слова были такими смелыми и сладкими», — пел Леонард Коэн о том же времени и месте. Патти Смит поет — и озвученная ею самой аудиокнига вправду словно песня — еще и о той цене, которую пришлось за успех заплатить: смерти партнера и лучшего друга.
Читайте также
1980-е: «Моя борьба. Книга первая. Прощание», Карл Уве Кнаусгор
Шеститомная провокация Карла Уве Кнаусгора — это подлинный манифест жанра автофикшен: на протяжении двух тысяч страниц и многих часов аудиозаписи норвежский писатель говорит о себе и о происходящем в его голове. Первая книга цикла «Моя борьба» посвящена смерти его отца — и жизни подростка в восьмидесятые. Это время уже далеко не такое светлое, как полные надежд шестидесятые, Кнаусгор осознает, что его путь в жизни не будет легким, — и все-таки он в состоянии увидеть впереди что-то прекрасное. Даже среди мрачных прибрежных скал и под хмурым северным небом. Даже в захламленном и плохо пахнущем доме, где накануне скончался отец.
1990-е: «Зеленый свет», Мэттью МакКонахи
Самая обсуждаемая автобиография 2020 года — мемуары голливудского актера Мэттью МакКонахи. Карьера будущего лауреата «Оскара» начиналась в характерном для девяностых духе: со съемок в рекламе, пары-тройки случайных знакомств, десятка неудачных кастингов. В полном же соответствии с эпохой, МакКонахи после каждой неудачи говорил себе вновь: «Just Do It» — и начинал заново. Именно в последнем десятилетии XX века стало очевидным, насколько на самом деле ценны горизонтальные связи — друзья (вспомните главный сериал того времени!), приятели, знакомые — и для любви, и для карьеры, и для самореализации. Впереди эпоха соцсетей и интернета, когда такой социальный капитал станет еще и измеримым, так что воспоминания возможного кандидата в губернаторы Техаса — отличный источник вдохновения в наши дни.
Фотография: pexels.com
