«Подлинная история банды Келли», Питер Кэри
Нед Келли — австралийский преступник 1870-х годов. О банде Келли слагали легенды, в которых главарь представал в роли своеобразного борца с полицейским гнетом и государственным произволом, этаким ниспровергателем норм — в общем, родись он сотней лет позже, стал бы культовым среди рок-н-ролльной тусовки.
Вот только в реальности он, судя по всему, был намного страшнее, чем рисовала городская молва: на счету Келли 16 доказанных убийств и десятки ограбленных банков. Откуда же такая позитивная слава? Убивал Нед Келли в основном полицейских, которые воспринимались бедными австралийскими фермерами и рабочими как инструмент колониального гнета, и за ним закрепился имидж эдакого партизана, как, например, за мексиканцем Эмилиано Сапатой в 1910-е годы.
Нед Келли признался в своих преступлениях и подробно описал их в «Джерилдерийском письме», 56-страничном документе, представляющем собой комментарий к большинству деяний банды. Келли надиктовал письмо подельнику Джо Бирну незадолго до казни, и этот документ стал важнейшим для изучения как самой банды Келли, так и бушрейнджерства (австралийской сельской преступности) в целом.
На счету Келли 16 доказанных убийств и десятки ограбленных банков. Откуда же тогда позитивная слава? Убивал Нед Келли в основном полицейских, которые воспринимались бедными австралийскими фермерами и рабочими как инструмент колониального гнета.
Слушать книгу
А еще «Джерилдерийское письмо» стало источником вдохновения для романа Питера Кэри, принесшего автору вторую в карьере Букеровскую премию в 2001 году. Досконально изучив документ — по сути, переложенную на бумагу устную речь Неда Келли, — Кэри стилизовал весь свой роман под это письмо. Лишенный запятых, изобилующий просторечиями, жаргонизмами и речевыми ошибками, этот текст не столько рассказывает историю благородного преступника, сколько имитирует ход его мыслей, диалектику его души.
С точки зрения фактов в «Подлинной истории банды Келли» мало подлинного: книга скорее относится к жанру исторического фикшена, нежели к биографиям. Но не достоверность жизненных деталей важна в романе: Кэри позволяет читателю проникнуть в шкуру бандита и пожить его (местами) кошмарной жизнью. Рассказчик из вымышленного Неда Келли получился очень ненадежный, и в какой-то момент читателю легко возненавидеть констебля так же, как ненавидит его сам Келли. Блистательная писательская работа, что тут добавить.
Вопреки тому, что книга стилистически близка к потоку сознания, она с самых первых строк удивительно кинематографична — в 2019 году, кстати, ее экранизировал режиссер Джастин Курзель. Фильм остался непонятым зрителями (рейтинг на Rotten Tomatoes всего 42%), ожидавшими, наверное, дикого экшена со стрельбой и погонями. Вместо этого Курзель снял деконструктивистский гангстерский фильм, в котором драма взросления Неда Келли перемежается долгими пролетами камеры над австралийскими пустошами — и это, как ни странно, оказывается максимально близко к литературному первоисточнику по духу.
Как становятся преступниками, независимо от степени благородства? Какие психологические и экономические факторы толкают человека в бушрейнджеры, гангстеры или братки? Какова роль случайности в такой судьбе? Этими вопросами вполне себе толстовского масштаба (недаром я упомянул «диалектику души») задается Питер Кэри в непростом романе, способном открыть читателю экзистенциальную бездну.
«Кони, кони…», Кормак Маккарти
Другой мастер вглядываться в экзистенциальные бездны — американский лауреат Пулитцеровской премии Кормак Маккарти, тоже блистательный стилист и живописатель бессмысленного насилия. Его романы также тяготеют к «потоку сознания», лишаясь не запятых, а кавычек. Из-за чего диалоги героев превращаются в наиболее драматичные моменты в единый голос прерии, фронтира, Дикого Запада, в шум льющейся на песок крови.
Русский перевод романа «Кони, кони…» не сохранил оригинальный синтаксис Маккарти, но вполне передает ужас беззакония. Пусть уже не в эпоху вестернов, а в середине XX века 16-летний Джон Грейди вместе с другом Лесли Роулинсом отправляются в Мексику в надежде найти работу ковбоями, но находят лишь, как говорится, приключения на одно место. И эти приключения приводят их в тюрьму, которая окончательно ломает жизни вполне благородных и, в сущности, добрых парней.
Маккарти традиционно для себя показывает в этом романе, насколько хрупка в человеке та самая человечность, которая позволяет не опуститься на социальное дно, не стать предателем, не поддаться тягостным искушениям. Иногда для начала саморазрушения достаточно одного легкого толчка — скажем, случайной встречи с парнишкой по имени Джимми Блевинс, который едет по пустыне верхом на слишком уж хорошем коне. Джон Грейди вполне может стать новым Недом Келли — и американский писатель особенно подчеркивает те эпизоды, которые отделяют его героя от подобной судьбы.
«Крестный отец», Марио Пьюзо
Мало кто сделал для развития образа благородного преступника больше, чем писатель Марио Пьюзо и режиссер Фрэнсис Форд Коппола. Дон Корлеоне вскоре после выхода книги, а затем и фильма стал эталоном «мафиози с принципами», человеком, для которого нет ничего важнее семейных ценностей. Ценности эти он возводит в такой абсолют, что готов ради них убивать.
В книге переплетено множество важных и любопытных мотивов, и один из них — парадоксальная мысль, что высочайшая принципиальность может оказаться ключом к величайшей жестокости. И хотя отцов семейства Корлеоне сложно назвать однозначно злыми или добрыми, их взгляды — классический пример «черно-белого мышления»: или ты всецело с нами, или ты наш заклятый враг. В «серую зону» человек может быть отнесен лишь на время, ради ситуативной выгоды, но едва ненадежная личность перестает приносить деньги, сведения или чемоданы лести, от него избавляются.
Упрощение мира, сведение его к дихотомиям — страшная стратегия, которая в конечном счете разрушает то, что призвана была защищать. А именно семью.
«Тревожные люди», Фредрик Бакман
Шведскому писателю Фредрику Бакману удается сделать обаятельными, интересными и приятными любых героев: от сварливого старика («Вторая жизнь Уве») до беспрерывно какающего младенца («Что мой сын должен знать об устройстве этого мира»). В романе «Тревожные люди» автор делает обаятельным человека, захватившего заложников, и заставляет читателя испытывать стокгольмский синдром — искренне и сильно переживать за преступника.
За несколько дней до Нового года один доселе благопристойный и добропорядочный швед решил ограбить банк. Благопристойность и добропорядочность не позволили ему сделать это умело и надежно: за ним моментально образовалась погоня, так что горе-преступнику пришлось забежать в первый попавшийся подъезд и открыть дверь в первую попавшуюся квартиру. Там как раз собралась небольшая компания людей: риелтор показывала жилье потенциальным арендаторам. Все эти люди оказались в заложниках под дулом пистолета.
По ходу романа читатели постепенно узнают детали из жизни бандита, и детали эти делают его каким-то очень знакомым, понятным, располагающим. На преступление, оказывается, он пошел не из человеконенавистнических мотивов, а вполне себе по зову долга. Можно ли назвать его благородным? Достоин ли он милости и сочувствия? Бакман ненавязчиво задает эти вопросы и побуждает читателя оглядеться вокруг и оценить, что в его жизни важно, а что не очень. Отрезвляющий и чрезвычайно терапевтический эффект.
«Книжный вор», Маркус Зузак
Для Лизель Мемингер нарушение заповеди «Не укради» стало началом преображения, духовного роста и в конечном счете — небольшой спойлер — спасением от войны и верной гибели. Вынужденная жить в приемной семье, причем семье антифашистов, в Германии времен Второй мировой, лишь в чтении и краже книг Лизель находит отраду и успокоение. А когда ее приемный отец решает спрятать в доме молодого еврея Макса Ванденбурга, кража книг становится многоуровневой метафорой: Макс пишет собственную книгу, закрашивая страницы гитлеровской «Майн Кампф», тем самым «воруя» у фюрера его труд и даже само право говорить и писать.
Воровство книг, противоречащее моральным принципам юной Лизель, оборачивается для нее возможностью понять и принять другого человека. Не поддаться громким речам нацистов и не пойти на куда более серьезные преступления. Научиться слышать мир чужими ушами и видеть чужими глазами — что позволяет родиться настоящей дружбе с «недочеловеком» Максом.
Австралийский писатель Маркус Зузак временами становится в этом тексте почти слащавым — пожалуй, его роману недостает хоть какой-то неоднозначности, уж слишком автор верит в силу просвещения и магию литературы. Но «Книжный вор» тем не менее занял свое место в пантеоне выдающихся произведений о нацистской Германии и вполне может быть моральным ориентиром для юного читателя. Интересно, мог бы в теории Зузак разрешить скачивать свою книгу нелегально — просто чтобы мир стал чуточку лучше?.. Шутка! Конечно, «Книжный вор» не о пиратстве, а о способности открыться миру и сохранить чистую совесть, когда преступления — от мелких до кошмарных — стали ежедневной нормой.
Фотография: кадр из фильма «Подлинная история банды Келли»
