Известно, что Антон Павлович по профессии был врачом. А главная задача врача — точно ставить диагноз. Похоже, что, сменив сферу деятельности и уйдя в драматургию, Чехов эту способность не утратил.
Чехов и пограничное состояние
Антон Павлович жил и работал на рубеже веков. Интерес к искусству прежних мастеров угасал, авангардное движение еще не окрепло. Старое искусство разладилось, а новое еще не зародилось. Классический реализм, в котором «подражание природе» превратилось в самоцель («люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки»), выродился лишь в ловкое техническое ремесло. Искусство нового, грядущего века рождалось в муках, и пути его еще не были ясны.
«Надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах» — эта программа главного героя пьесы «Чайка» Треплева звучит как декларация, которая спустя столетие не утратит актуальности. Поэтому «Чайку» мечтает инсценировать каждый второй режиссер: в поиске новых театральных форм поставить спектакль по пьесе, где главный герой сам эти новые формы ищет, — идея, которая через постмодернизм выходит уже в парадигму постпостмодернизма.
Чехов и прокрастинация
Прокрастинация, или постоянное откладывание дел «на потом», одно из самых модных явлений последних лет. Чехов же в своей сатире над интеллигенцией и мещанством давно увидел проблему интеллектуальных элит в том, что они любят слишком много думать, разговаривать и «философствовать», вместо того чтобы делать. Точнее, разговорами о деле они откладывают само делание. Например, вспомним, как в пьесе «Три сестры» главные героини несколько долгих сценических минут убеждают друг друга и зрителей, что «надо много работать», вместо того чтобы собственно работу найти.
Таким же образом они постоянно собираются «в Москву, в Москву, в Москву», вместо того чтобы наконец туда поехать. Разговорами о жизни герои Чехова часто подменяют саму жизнь. В век, когда основой человеческого существования стали способы коммуникации, когда мы по несколько часов в день спорим и общаемся в чатах, мессенджерах и социальных сетях, откладывая важные дела, Чехов обречен на актуальность.
Чехов и скука жизни
По сравнению с предыдущими эпохами жизнь современного человека невообразимо ускорилась. Далеко не всегда психика успевает адаптироваться под новый темп. Мы теряем возможность эффективно скучать и ищем ее в театре, где нам на помощь вновь приходит Антон Павлович. Как-то один французский режиссер заметил, что «Вишневый сад» дает «физическое ощущение текучести времени». Три сценических часа вбирают пять месяцев жизни героев. Персонажи пьесы все время боятся упустить время, опоздать на поезд, не получить деньги от ярославской бабушки.
Чехов — главный драматург скуки. Он всегда рассказывал скучные истории о скучных людях. Он — поэт тоски, уныния, сумерек и хмурых людей. В литературоведении слово «скука» стало такой же неотъмлемой характеристикой Чехова, как бородка и пенсне. Он писал «Скуку жизни». В письмах подчеркивал, что «живется скучно и глуповато». Эта особенность совсем не плата за мудрость возраста. Даже в молодости в письме Плещееву Чехов пишет: «Я здравствую, работаю и скучаю». Если попробовать посчитать, сколько раз в текстах Чехова появляется слово «скука» и производные от него, получатся следующие результаты: «скука» — 25 раз, «скучать» — 14 раз, «скучный» — 10 раз, «скучающий» — 2 раза и «скучно» — 43 (!) раза. И это не учитывая «скучищу», «скучноватого», «томительно скучного». Статистика говорит сама за себя: в 150 рассказах Чехова лексемы «скуки» встречаются 97 раз.
Чехов и экология
Грета Тунберг должна равняться на Антона Павловича. Для него природа — олицетворение красоты, духовности и традиции. Герой «Чайки» выносит театральное действие на природу. Все тот же «Вишневый сад» — место, которое хранит память о детстве, о безвозвратно потерянной молодости и чистоте, о времени, когда все были счастливы. При этом Чехов не питал иллюзий о человеческой природе. Он не думал, что мы начнем сохранять окружающую среду для следующих поколений. Сад гибнет. В четвертом действии слышится стук топоров, уничтожающих деревья. Вишневый сад, как человек, переживает расцвет, упадок и гибель. И есть что-то зловещее в том, что с лица земли стерт прекрасный уголок природы.
Куда жестче и прямолинейнее Антон Павлович размышляет на эту тему в пьесе «Дядя Ваня». Доктор Астров буквально одержим экологией. У нас пропала зима, летом аномально высокая температура, пожары губят сибирскую тайгу, и все это уже было у Чехова — в монологах Астрова об уничтожении лесов и о том, что сегодня каждый день вырубаются миллиарды деревьев.
Чехов и деньги
Отношение к деньгам выразительно характеризует человека. Множество чеховских персонажей частично, а то и исчерпывающе раскрываются через их непосредственное соприкосновение с рублем или копейкой. Для одних пересчитывать купюры — высшее наслаждение. Для других решение продать, купить и вырубить вишневый сад можно расценивать не иначе, как моральное падение.
Чехов часто показывает в пьесах зависимость деловых качеств специалиста от жизненного идеала, которым освещен труд. Многие герои не только его пьес, но и рассказов маются в отсутствии четких представлений о смысле жизни и труда. Чехов понял, что без таких представлений бессмысленны не только деньги, но и сама жизнь.
Судьба почти каждого чеховского героя могла сложиться совсем иначе, если бы он не предпочел обывательскую жизнь свободной и смелой деятельности. Нестареющая современность драматурга во многом состоит в том, что он призывает не поддаваться губительному влиянию уродливой среды, не предавать светлых идеалов молодой любви, беречь в себе человека и искать не столько стопку хрустящих купюр или выгодную партию для брака, сколько свое дело.
Чехов и ответственность за свою судьбу
Одним из главных достоинств драматургии Чехова является духовный и нравственный выбор его героев. Однако времена идут, нравы меняются, а моральные терзания чеховских персонажей не устаревают спустя столетия. Секрет прост: Чехов всегда по-врачебному беспощадно возлагает ответственность за тот или иной выбор на героя. Драматург никого не жалеет, никому не сочувствует. Каждый его персонаж сам творец собственной судьбы, и никакие жизненные неудобства не оправдывают его выбор.
Так происходит и с Ивановым, и с дядей Ваней, решившими свести счеты с жизнью, и с Раневской, решившей продать свою память, и с тремя сестрами, решившими не покидать свою зону комфорта. Несмотря на то что в разных постановках нас провоцируют сочувствовать то одному, то другому герою, в зависимости от режиссерской мысли, неизменным и непобедимым всегда остается одно и то же обстоятельство — мы жалеем персонажей, понимая, что никто кроме них в сложившейся ситуации не виноват.
Чехов и идейный тупик
Пожалуй, обворожительнее всего в чеховских героях то состояние «идейного тупика», в котором они пребывают. Этот тупик был характерен для многих людей конца позапрошлого века: те годы воспринимались как период безвременья. Но отсутствие четкого мировоззрения оказалось бичом не только общества конкретного времени — во многом это вечная проблема.
Смысл жизни никогда не дается в готовом виде. Люди его долго и мучительно ищут, совершая правильные и неправильные поступки. Именно поэтому чеховские пьесы из года в год напоминают нам о том, что свою судьбу мы определяем сами, только мы в ответе за то, что будет в нашей жизни, а удел каждого поколения, каждого человека — заново открывать для себя назначение жизни. Вот почему чеховские уроки нравственности нужны нам всегда.
