Донна Тартт — всемирно известная американская романистка. Она продолжает традицию интеллектуального романа, в котором детективный сюжет сочетается с богатством деталей, отсылок, аллюзий на различные культурные тексты и произведения искусства. Поэтому читателю предлагается не только распутать сложносочиненный сюжет, но и попытаться разобраться в интертекстуальной игре, которую затеял автор.
В этом смысле «Щегол» (последний на данный момент роман Донны Тартт) — особое удовольствие для любителей чтения и истории искусств. Правда, открывая книгу, лучше сразу вооружиться иллюстрированным томом, посвященным нидерландскому искусству XVII века — золотого века живописи. Или, как вариант, прочитать эту статью об одной, но очень существенной детали в визуальном коде «Щегла».
Сюжет романа «Щегол»
Коллизия романа построена вокруг травматического опыта главного героя, пережившего теракт в Нью-Йорке. Хоть события в тексте и полностью вымышлены (взрыва в Метрополитен-музее не было), однако картины, вокруг которых строится повествование, действительно существуют. Судьба главного героя неразрывно связана с картиной «Щегол», также «пережившей» травматический опыт. Как и в знаменитой повести Мопассана «Ожерелье», поддельность и пустота станут лейтмотивом жизни главного героя — в данном случае Теодора Декера. Подделка и оригинал, аура картины и самоидентичность героя, жизнь, продиктованная искусством, — вот основные темы этого романа.
Не буду спойлерить сюжет и фабулу для тех, кто еще не читал книгу, а просто кратко расскажу про центральную картину «Щегол», отсылками к которой пронизан весь роман.
Как и в знаменитой повести Мопассана «Ожерелье», поддельность и пустота станут лейтмотивом жизни главного героя — в данном случае Теодора Декера.
«Щегол» кисти Карела Фабрициуса
Тео Декер, главный герой романа, еще подростком вместе со своей матерью посещает выставку, посвященную нидерландским художникам, которой в реальности никогда не было (это все случается в самом начале книги). И там Тартт вводит одного из главных действующих «лиц» романа — картину «Щегол» кисти Карела Фабрициуса.
Карел Фабрициус (1622–1654) – голландский живописец, широко известный как самый талантливый ученик Рембрандта. Им, в частности, восхищался Винсент Ван Гог. Его величают учителем Яна Вермеера, это не совсем точно. Но Фабрициус действительно повлиял на становление живописи Делфтской школы, в том числе, косвенно, и на эстетику Вермеера.
Фабрициус писал разные картины: портреты, натюрморты, виды города. Он был мастером обманок и иллюзий. Однако сегодня вы можете увидеть не более пятнадцати картин этого художника. И не потому, что они находятся в частных коллекциях, украдены или засекречены. Нет. Жизнь и карьера Фабрициуса резко оборвалась в 1654 году, когда взорвался Делфтский пороховой склад. Художник погиб в 32 года. Часть его работ была потеряна из-за этой же катастрофы, однако некоторые полотна все же уцелели — в частности, тот самый «Щегол».
Чувствуете сходство? Взрыв на пороховом заводе. Взрыв в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, где экспонируется картина в романе. Гибнут люди, гибнут картины. Но остается «Щегол». Что же обозначает этот щегол? Что это за магический, влиятельный образ, вокруг которого строится толстый многостраничный роман?
Мы видим сверхреалистичное изображение птицы, написанное в жанре тромплёй (фр. trompe-l'œil, «обман зрения»), когда зрителю трудно отличить вымышленное изображение от реальности.
Фабрициус с помощью художественных приемов создает иллюзию глубины — он делает это через работу со светом и тенью, ракурсом, с помощью бликов на кольцах и лапках птицы, на оштукатуренной стене. Яркие штрихи красок контрастируют с более легкими и тусклыми цветами, подчеркивая визуальный эффект «реальности». Стиль письма Фабрициуса — не фотографический, он скорее ближе к протоимпрессионизму. Во время реставрации исследователи увидели, что на картине сохранилось множество мелких вмятин, «ран», видимо, она находилась в мастерской художника во время взрыва. Так картину можно понимать как носителя памяти: картина (шире — искусство) — уцелевший свидетель трагедии и, в некотором смысле, носитель травматического опыта.
Что же обозначает этот щегол? Что это за магический, влиятельный образ, вокруг которого строится толстый многостраничный роман?
Читайте также
На самой же картине центральный герой — щегол (лат. Carduelis carduelis), изображенный в натуральную величину. Он сидит на синем ящичке с крышкой, обхваченной двумя деревянными полукольцами, прикрепленными к стене, — это и его кормушка, и место его заточения. Птица сидит на верхнем кольце, к лапке прикреплена тонкая цепочка, удерживающая ее. Картина подписана и датирована «C fabritivs 1654».
Щегол — широко известная птица, живущая в Европе, Северной Африке, а также в Западной и Центральной Азии. Яркие на вид, звонко щебечущие, щеглы всегда привлекали внимание людей. Античный историк Плиний записал, что щеглов можно научить делать различные трюки, и вот в XVII веке стало модным тренировать птиц извлекать воду из чаши миниатюрным ведрышком на цепочке или наперстком. Любили щеглов и художники.
Во многих музеях мира в залах, посвященных искусству позднего Средневековья и Возрождения, вы можете увидеть примечательный сюжет: младенец Христос играет с щеглом, аккуратно держит его в руках. Щегол может наблюдать за младенцем вблизи или на расстоянии. Почему же эта птица попала в пространство сакрального изображения?
В христианском Средневековье щегол ассоциировался с идеей искупления грехов рода человеческого Христом, пролившим ради этого свою кровь. Согласно преданию, во время крестного пути Иисуса на Голгофу щегол пытался облегчить страдания Спасителя, сорвать с него терновый венец. В итоге птицу окропило кровью, когда она вынимала шип из главы Христа.
Отсюда, по легенде, и возник красный «кровавый» след — ободок вокруг клюва щегла (здесь можно было бы вспомнить и трагические строфы Мандельштама, в которых он обращается к тому же коду: «Хвостик лодкой, перья черно-желты, / Ниже клюва в краску влит, / Сознаешь ли — до чего щегол ты, / До чего ты щегловит?»). Принятие на себя крови Иисуса символизировало искупление. Еще щегол питается семенами колючего чертополоха — также символа Страстей. В таком контексте, полном символических трактовок, щегол ассоциировался с Христом, а в сценах с младенцем — маркировал грядущие Страсти.
Посмотрите, на сцене Рождества Пьеро делла Франческа щегол сидит на крыше хлева. А на картине Рафаэля младенец играет с птицей, придерживает ее в руках. Замечали ли вы щегла в руках Христа на знаменитой картине Леонардо да Винчи «Мадонна Литта» из Эрмитажа? Присмотритесь, он там есть. На этих и сотнях других картин на этот сюжет птица указывает на терновый венец Христа и крестные муки. Позже образ щегла перешел в натюрморты, полные символизма, и на другие картины XVII века.
От щегла на картине – до образа щегла в книге
Итак, именно щегла и решил изобразить Карел Фабрициус. Кстати, псевдоним «Фабрициус» (от лат. faber — «плотник») объясняют тем, что в юности Карел обучался соответствующему ремеслу. В романе Тартт главный герой также увлекается работой с деревом вслед за своим учителем и наставником, занявшим в его жизни место отца. Наверное, в этом образе смиренно работающего мастера (словно монах в своей келье) тоже можно обнаружить религиозные отсылки, указание на фигуру Иосифа. Мать героя — недостижимый идеал, подобна Деве Марии.
Переживания героя переплетаются с историей картины, соединяясь в некий единый образ Тео-щегла. Донна Тартт достигает этого эффекта с помощью внутренних монологов: Тео Декер — будто бы та самая птица, попавшая в ловушку, с цепочкой на лапке и собственным «домиком»-тюрьмой. Так образ протагониста Тео можно прочитать через визуальный код щегла — аллегорию Христа. В этом свете и имя главного героя — Теодор (т. е. «дарованный Богом» или «Божий дар», от др.-греч. Θεόδωρος: θεός, «Бог»; второй компонент — δῶρον, «дар») — кажется не случайным выбором Донны Тартт. Путь Тео в романе сродни пути на Голгофу: его травма, искушения, мытарства и его искупление вершатся из-за щегла — вместе с ним и посредством щегла.
