Читатель, воспитанный на русской классике, привык представлять писателей, как людей увлекающихся, иногда даже слишком. Достоевский был игроком, Толстой волочился за каждой юбкой, Тургенев и Крылов страдали от обжорства, а ХХ век подарил нам целый парад великих алкоголиков. «Страстишки», как называл их Достоевский, кажутся такой неотъемлемой частью писательства, что только в романах может возникнуть свободный от них герой: на службе у Бога или государства.
А вот у нобелевского лауреата Джона Максвелла Кутзее все наоборот. Сам он человек, известный невероятной аскетичностью. Он не курит, не пьет, не ест мясо, а также, по свидетельству коллег и знакомых, никогда не улыбается и попусту не болтает. Зато герои его, среди которых попадаются и русские (и не только) писатели, чаще всего не могут помолчать или удержаться от потакания своим желаниям.
С невероятной трезвостью автор наблюдает за тем, как его герои сходят с ума, страдают и в итоге либо преодолевают все эти мирские соблазны, чтобы постичь свое истинное место на земле, либо сдаются им на милость. В мире, пожалуй, нет автора более рассудительного. Романы Кутзее, зачастую аллегорические, с условным местом действия и обобщенными персонажами, устроены как сложное математическое уравнение с кучей переменных, его герои способны несколько раз переосмыслить все, что им известно о себе и мире. Но только в таком уравнении не может быть окончательного результата: у самурая нет цели, только путь.
«Просидеть свой век в безмолвии»
Джон Максвелл Кутзее (на самом деле его фамилию правильно читать как Кутси, но никто этого, к сожалению, не делает) — один из самых титулованных писателей наших дней. Он был первым писателем, дважды получившим Букеровскую премию (за роман «Жизнь и время Михаэла К.» в 1983-м и за «Бесчестье» в 1999-м). В 2002 году он получил Нобелевскую премию по литературе. Он почетный доктор более десяти университетов во всех уголках мира: от Польши до Латинской Америки. Он известен и своей непреклонной политической позицией: за протесты против войны во Вьетнаме его в 1971 году выслали из США, где он профессорствовал в Нью-Йорке, а за последовательную критику апартеида и законов его родной ЮАР он рассорился с ее властями и позже покинул страну, переехав в Австралию, где живет в глуши с подругой. Он продолжает выступать в поддержку беженцев, остается последовательным защитником животных, а если и выходит из своего затворничества, то чтобы поддержать студенческие протесты или высказаться против очередной несправедливости.
Романы Кутзее, зачастую аллегорические, с условным местом действия и обобщенными персонажами, устроены как сложное математическое уравнение с кучей переменных.
Одновременно с этим Кутзее — настоящий писатель-затворник, известный исключительной внутренней дисциплиной. У него несколько высших образований: он изучал математику, структурную лингвистику и английскую литературу. В 1969 году, еще до того, как компьютерный подход к текстовому анализу был в моде, он защитил диссертацию по стилю Самуэля Беккета, самостоятельно написав программу, чтобы прогнать через нее беккетовские тексты. Его бывшие коллеги вспоминали, что он никогда не улыбался, и из него часто было не вытянуть ни слова. Он так не любит болтать попусту, что попросту проигнорировал церемонии вручения обеих Букеровских премий, а на вручении Нобелевской, которую отзывают в случае, если победитель откажется явиться за наградой, вместо речи прочитал отрывок из романа, который никогда не напишет.
Это роман о вернувшемся в Англию и отчаянно скучающем Робинзоне. По ночам он пишет самому себе письма от имени своего путешествующего слуги, а днями читает их. Он мечтает о встрече, но им никогда не сойтись, как двум кораблям, плывущим в разных направлениях: один на Восток, другой на Запад. Этот Робинзон одновременно и писатель, и его двойник, и герой своей истории, и ее сочинитель. Это система сложных зеркал: все повторяется, всякий прошлый текст отражается в нынешнем, но всегда совершенно по-новому — один из главных принципов структурного устройства романов Кутзее: «Ибо ему представляется ныне, что в мире и есть-то всего лишь горстка настоящих сюжетов, и если юным запретить кормиться от стариков, то им, юным, так и придется просидеть весь век свой в безмолвии».
«В ожидании варваров» (1980) и личный выбор
Сам Кутзее щедро черпает сюжеты из этой кормушки, и еще до нобелевской речи многие его тексты становились трибьютом каким-то другим, более известным текстам. Кажется, что любимая книга Кутзее — это «Процесс» Кафки, так часто его персонажей судит ни за что сложная бюрократическая система. Например, «Жизнь и время Михаэла К.» (1983), где герой, названный именем Кафки, проживает все возможные кафкианские муки в ЮАР времен апартеида. Но еще до этого первым большим успехом Джона Кутзее стал роман «В ожидании варваров». Это двойной трибьют: роман одновременно основан на одноименном стихотворении греческого классика Константина Кавафиса о том, как ожидание варваров придает цель и смысл существованию Империи, и заодно на романе итальянского классика Дино Буццати «Татарская пустыня» (1940) о солдатах на далеком форпосте, которые ждут и не могут дождаться нападения татарских орд. Роман этот, в свою очередь, тоже основан на стихотворении Кавафиса, так что свою систему зеркал Кутзее, как всегда, выстроил так, чтобы читателя немного закружило.
Герой романа — немолодой судья, правящий в крепости на окраине Империи. В крепость приезжает молодой полковник и ищет доказательства, что варвары готовятся к большому нашествию, до смерти пытая безвинных жителей окрестных степей. Судье не удается закрыть глаза на его жестокость, и в итоге и он сам становится врагом Империи, отказываясь становиться «варваром в душе». Кутзее показывает, как страх перед варварами, жестокость и агрессия цивилизации приводят практически к ее самоустранению: «Днем Империя преследует врагов. Она хитра и безжалостна, своих ищеек она рассылает повсюду. А ночью она распаляет себя кошмарными фантазиями: разграбленные города, тысячи жертв насилия, горы скелетов, запустение и разруха. Галлюцинации безумца, но такое безумие заразительно…» Империя должна умереть, потому что иначе она уничтожит все вокруг себя. Именно ее паранойя, ее страх и основанная на страхе жестокость приводят империю к неизбежному поражению.
Кутзее понимает это очень хорошо, но роман пишет все-таки не о государственном устройстве, а о человеке. Ему важнее понять, не как устроен маховик государственного террора, а что может поделать обычный человек, зная, что этот маховик его, вернее всего, раздавит. Его герой больше всего мечтает о покое, о сытной и тихой жизни, но не может не слышать криков тех, кого пытают до смерти. И он совершает выбор — цена этого выбора и становится темой романа.
Написанный больше полувека назад роман отвечает на вопрос, который никогда не перестанет быть актуальным: что делать лично мне, когда маховик истории раскручивается так, что сносит все на своем пути.
Купить книгу
«Осень в Петербурге» (1994) и личная боль
«Осень в Петербурге» (по-английски он называется «Мастер в Петербурге») — еще один роман-трибьют. Его герой, писатель Федор Михайлович Достоевский, приезжает в Петербург из Германии после смерти его приемного сына Павла Исаева. Федор Михайлович поселяется в квартире, где жил Павел, ведет долгие беседы с квартирной хозяйкой и ее дочерью Матреной, встречает героев и в целом как будто живет внутри романа «Бесы»: встречается с революционером Сергеем Нечаевым, рассказывает истории о юродивой Марии Лебядкиной, узнает, что Павел не просто погиб, но при подозрительных обстоятельствах упал с башни, окруженный своими друзьями-революционерами. Его страдание по сыну — путь к развращению и самого героя, и всех, кто окружает его.
Стоит ли говорить, что никакого упавшего с балкона приемного сына у Достоевского не было. А его действительный приемный сын Павел надолго пережил своего отчима. Зато у самого Кутзее в 1994 году именно так погиб сын Никола: упал с балкона при не очень ясных обстоятельствах, и боль от потери сына стала для Кутзее повторяющимся сюжетом.
«Осень в Петербурге» страшно интересно читать, как фанфик Достоевского, чтобы наблюдать, какие метаморфозы переживают его герои. Но на самом деле это довольно жуткая книга о том, как страдание способно превратить нас в чудовищ. В тоске по умершему сыну Федор Михайлович из романа уничтожает всех, до кого может дотянуться. В этих «Бесах» он, скорее, Ставрогин — главный бес, невольный совратитель. И здесь неявно, но все-таки звучит голос рассудительного Кутзее о необходимости аскезы, необходимости контроля над своими чувствами, чтобы не превращаться в варвара, оставаться человеком.
Купить книгу
«Бесчестье» (1999) и личный выход
«Бесчестье» — это, пожалуй, самый известный роман Кутзее. Не в последнюю очередь благодаря экранизации с Джоном Малковичем в главной роли. И это еще одна история человека, который поддался своим страстям и мог бы превратиться в варвара (но не превратился). Главный герой, немолодой профессор Дэвид Лури, живет вполне благополучной жизнью в Кейптауне. Но это благополучие начинает рушиться, когда он влюбляется в студентку и, пользуясь своей властью, склоняет ее к сексу. На него поступает жалоба, он лишается работы, пенсии и, прежде всего, чести. Тогда он едет к своей взрослой дочери Люси, живет с ней на ферме, ухаживает за больными собаками, понемногу помогает. Но Люси ждет катастрофа еще большая, чем та, что ее отец устроил в Кейптауне. Бесчестья зеркалят друг друга — как всегда у Кутзее — но, кажется, изгнание из мира людей становится единственным способом понять что-то про себя самого.
«Бесчестье» бесконечно критиковали. Например, за то, что Люси называется в нем грузной (это взгляд не автора, но героя, привыкшего объективировать каждую встреченную им женщину), или за то, что чернокожие южноафриканцы изображены в нем насильниками («Южная Африка — место не только изнасилований», — обиделся президент страны Табо Мбеки). Но в этой книге заблуждения и стереотипы необходимы ровно потому, что это роман о прозрении. Это самый частый сюжет Кутзее: поиск истинного себя или истины в себе и способности принять неудобную правду о себе. Получается, что из стыда и вины, принимая на себя ответственность, можно возродиться для новой жизни. Будет непросто, да и романы Кутзее — чтение не то чтобы воскресное, для дивана и пледа. Они, скорее, для мучительных вопросов о том, каким быть лично тебе, и Кутзее находит на них сложные, но убедительные ответы. Что делает его непременным чтением для сложных времен.
Купить книгу
Фотография: кадр из фильма «Бесчестье» (2008)
