В одном из выпусков подкаста «Книжный базар» Литературный критик «Медузы» Галина Юзефович и главный редактор книжного сервиса Storyport Анастасия Завозова обсуждали, как античные сюжеты прорастают в современную литературу и почему полезно и интересно уметь их видеть. Вот, о чем был разговор.
Античная литература — это произведения древних греков и римлян, написанные в первом тысячелетии до нашей эры и в начале нашей эры.
Античность повсюду
В книге Алекса Михаэлидеса «Безмолвный пациент» с самого начала есть очень мощный спойлер. Но работает он только для своих. Героиня, которую подозревают в убийстве мужа, пишет автопортрет и оставляет на нем загадочную надпись «Алкеста». И никто ничего не понимает, ходят Еврипида перечитывают — все равно не помогает.
Если немножко погуглить, легко разгадать эту небогатую загадку. Есть миф про Алкесту, которая соглашается умереть вместо своего мужа, а Геракл ее потом возвращает в мир живых. Эта история работает в качестве сюжетообразующей линии, и автор испортил всю загадку — если вы хорошо понимаете устройство этого мифа, интрига книги у вас в руках.
Так и работает античная культура. Она глубоко вросла во всё, что нас окружает — от сюжетных линий романов, до сложных аллюзий, которые не сразу получается осознать. Но если получится, вы прочтете в книге гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Вот примеры, в которых на разных уровнях литературного произведения виден античный след.
Сюжет круче, чем в сериалах: перипетии и катарсис
Популярность античных сюжетов исключительно практическая. Все крутое, интересное, захватывающее, с неожиданными поворотами сюжета было придумано не просто до нас, но еще до нашей эры.
Сюжетные перипетии. Например, поздняя античность подарила нам роман Гелиодора «Эфиопика», и сюжет там закручен посильнее, чем в современных сериалах. В центре событий двое влюблённых: Теаген и Хариклея. Они переживают невероятные приключения, чтобы просто быть вместе. Чего там только нет: подменённые дети, дети-сироты, опасности и пленение благородными разбойниками, которые тоже оказываются чьими-то детьми, невероятные совпадения, жертвоприношения в огне, которые не работают, потому что герои по-настоящему благородны. Всё это выстроено, как сериал — только подумаешь, что дело, наконец, идет к алтарю, но нет, сюжет в очередной резко поворачивает.
Эти же перипетии вскрываются в последний момент серии и заставляет нас включать «ну еще одну» в пятый раз подряд. Прием придумали так давно, что не удивляешься, когда встречаешь всё то же самое в романе XIX века — через две тысячи лет. Например, у английского писателя Чарлза Метьюрина есть роман «Мельмот Скиталец». Это многослойный рассказ в рассказе, в нем человек все пытается убежать от судьбы. И только ты думаешь, что ему это удалось — не-а, судьба хватает его за ногу и снова прикладывает лицом о стену. Опять перипетии.
Слишком болезненный катарсис. Аристотель говорит, что когда человек смотрит трагедию, он переживает катарсис.
Катарсис — греческое слово, означает «возвышение, очищение, оздоровление». В искусстве это момент, когда зритель переживает кульминацию с героем и через сострадание меняется сам. По Аристотелю, это ужасное чувство, но оно необходимо, потому что очищает.
Возможно, в этом причина, почему так хорошо выстрелила «Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары. Не потому, что она сделана как страшная сказка. Не потому, что немножко напоминает диккенсовский роман — тем, как автор говорит с читателем, не обманывая, признавая, что всё будет плохо. А именно потому, что там в последних двух главах наступает ужасная развязка, которой ты абсолютно не ожидаешь, хотя и знал, что всё будет плохо. И вместе со слезами у тебя наступает ощущение какого-то очистительного страдания. Этой манипуляции уже больше тысячи лет, и она задумана, чтобы сделать тебе хорошо.
В плане этой манипуляции нет никого круче, чем греческие трагики. Они же ее и придумали, и по началу катарсис был только ужасным. Есть известная история. В V веке до нашей эры город Милет восстал против персидского владычества. Персы очень удивились, потому что, как им казалось, они хорошо относились к жителям тех мест и совершенно не ожидали, что такое будет. Но Милет восстал, персы обиделись и устроили там резню.
Поэт Фриних по горячим следам написал драму, которую тут же поставили в Афинах. А у Афин были хорошие союзнические отношения с Милетом. Пьеса разбудила патриотические чувства, и у всех граждан случился немыслимой силы порыв пойти и навалять персам. А с другой стороны, многие восприняли ее тяжело — были случаи смертей, от сильных чувств не выдерживало сердце. Тогда греки решили, что это был немножко перебор, и стали ставить только классические сюжеты. Актуальность убрали за скобки, трагедии стали писать про то, что случилось давно и в мифах.
Такая драма считалась допустимой, потому что причиняла целительную боль, а не невыносимые страдания. Катарсис: избыть, изгнать, очиститься. Очищение нужно, чтобы читатель вылил из себя стресс, токсичность, негатив. Эта идея тоже восходит к античности и популярна сейчас.
Люди античности придумали почти все приемы и составили тот плотный художественный скелет, на котором до сих пор держится вся мировая литература.
Конструкция романа
Иногда античные мотивы видны не на уровне сюжета, а на уровне конструкции романа. В основе греческой трагедии всегда лежит конфликт любви и долга, когда герой делает выбор между плохим и очень плохим, а хорошего варианта нет в принципе.
Трагедия — это не когда плохие обижают хорошего, настоящая трагедия всегда происходит внутри человека. Это тоже придумали греки, и эта идея до сих пор нас волнует.
Такая структура проявляется совершенно в неожиданных местах. Например, у американского писателя XIX века Амброза Бирса есть рассказ «Бой в ущелье Коултера». Это история про классический античный конфликт — Гражданская война в Штатах, офицер должен решить, что для него дороже: родной дом и семья или абстрактная верность идеалам.
Если взять и поменять имена, получится фрагмент греческого мифа, и подмены никто не заметит, потому что эти идеи пришли к нам прямиком оттуда. Развидеть античную подкладку невозможно.
Загадки античной истории
Те произведения, в которых античность жива, набирают популярность очень быстро. И чем живее античность, тем популярнее роман.
Например, американская писательница Донна Тартт выстроила свой самый известный роман вокруг оживления античности. «Тайная история» пытается разгадать одну из самых интересных загадок во всей античной культуре — что происходило во время мистерий?
Мистерии — празднества, на которых люди воспевали Диониса, предположительно, с помощью пьянства и блуда. Но до сих пор не очень известно, что именно там происходило. Эти мистерии были настолько закрыты, что никаких свидетельств не осталось, ученым остается только гадать.
Тартт строит интригу романа вокруг этой тайны — что же там могло быть. А заодно делает большое дело для популяризации филологии. Работает то, как она рассказывает про героев — кружок друзей, которые зациклены на греческой истории, литературе, языке, и никто им больше не нужен, они прекрасны, как боги. Один из них, Ричард, очень хочет обрести тайное знание, чтобы попасть в элитарный круг. И читателю очень понятна эта мысль, эта жажда попасть в какое-то закрытое общество.
Старый-старый прием, которым Тартт оживляет античность. Она не придумывает ничего нового, но очень умело работает с литературной традицией прошлых эпох. А ее новое в посыле, что литература — это так классно, но это не для всех. И все сразу, конечно, хотят литературы. И сами не замечают, как идея устроить оргию перестает казаться дикой.
И это не все. Античные сюжеты повторяет подростковая литература и голливудские блокбастеры — чего стоят одни «Голодные Игры», которые вдохновлялись гладиаторскими боями в Риме. Слушайте подкаст целиком, Галина и Анастасия рекомендуют книги, которые стоит прочесть, чтобы разобраться в истории римлян и греков и научиться видеть все уши, которые растут из античных сюжетов.
