Блог
Storyport

Сбывшиеся предсказания фантастов, или Краткий самоучитель для гадающих на кофейной гуще

Поделиться в социальных сетях

Предсказывают ли фантасты будущее, делают ли научно-технические и социальные прогнозы, к которым стоит прислушаться, – один из вечных вопросов, триггер, к которому раз за разом возвращаются читатели и писатели, историки и исследователи жанра. Книжный обозреватель Василий Владимирский предлагает взглянуть на эту проблему под другим углом – а еще он нашел несколько стратегий, которые позволят любому желающему посоревноваться в точности прогнозов с Павлом Глобой, а то и, чем черт не шутит, самим Мерлином.

Сбывшиеся предсказания фантастов

Сбывшиеся предсказания фантастов, или Краткий самоучитель для гадающих на кофейной гуще

Из мухи в слона

Разговоры о прогностической функции научной фантастики не стихают десятилетиями, однако это, увы, скорее журналистский штамп, лестный для некоторых авторов, но имеющий мало общего с реальностью. Если как следует покопаться, за каждым удачным прогнозом фантаста стоят неведомые миру исследования ученых и разработки инженеров — задача литератора вовремя подхватить перспективную идею, вывести ее на первый план, сделать двигателем сюжета, раздуть муху до размеров слона.

Хрестоматийный пример такого научно-технического прогноза — подводная лодка «Наутилус» из романа Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой» (1869). Чудо техники, созданное пиратом и «международным террористом № 1» капитаном Немо, входит в большинство перечней гениальных технических прозрений писателей-фантастов. Между тем первые попытки создать подводный флот историки относят к XVII-XVIII векам, а подводные лодки, носящие название «Наутилус», были построены изобретателем Робертом Фултоном еще в 1800–1804 годах и даже прошли полевые испытания — об этом литературоведы вспоминают гораздо реже.

Именно эту стратегию в 1930 — 1950 годах активно использовали англо-американские фантасты «золотого века», включая Айзека Азимова, Артура Кларка, Теодора Старджона, Клиффорда Саймака и других авторов из команды легендарного редактора Джона Вуда Кэмпбелла. К примеру, Роберт Хайнлайн в цикле «История будущего» предлагает нам целую вереницу таких прогнозов: в повести «Человек, который продал Луну» (1950), включенной в сборник «Зеленые холмы Земли», он фактически предсказывает появление частных космических агентств. Главного героя этой драматической истории, миллионера, всю жизнь положившего на создание ракетного флота для колонизации Луны, можно смело назвать прямым литературным предшественником Илона Маска и Джеффа Безоса.

Разговоры о прогностической функции научной фантастики не стихают десятилетиями, однако это, увы, скорее журналистский штамп, лестный для некоторых авторов, но имеющий мало общего с реальностью.

В рассказе «Взрыв всегда возможен» (1940, сборник «Расширенная Вселенная») Хайнлайн описывает аварию на ядерной станции, технически небезупречно, но вполне убедительно — и, что важнее всего, делает это задолго до появления первых зримых плодов Манхэттенского проекта. С другой стороны, в рассказе «Дороги должны катиться» (1940) он столь же убедительно и экспрессивно рассказывает об Америке будущего, где вся экономическая, социальная и политическая жизнь напрямую связана с самодвижущимися дорогами — и это далеко не единственный подобный пример в цикле.

Классическая «ошибка выжившего»: из десятков тысяч прогнозов научных фантастов, порой откровенно несбыточных (повсеместное развитие экстрасенсорных способностей, физическое бессмертие, колонизация Марса к 2000 году и т. п.), в памяти читателей и исследователей остаются единичные случаи, когда классики ненароком попали в яблочко, паля вслепую.

У страха глаза велики

Почти по тому же принципу построен и классический корпус романов-предупреждений: берем отдельную тревожную тенденцию и доводим ее до гротеска и абсурда. Основоположником этой традиции стал Герберт Уэллс, не первый, но, безусловно, самый влиятельный автор социальной фантастики. В канонической «Машине времени» (1895) он обыгрывает социальное неравенство, которое не то чтобы достигло в поздневикторианской Англии своего пика, но наконец стало бросаться в глаза леди и джентльменам из приличного общества, и показывает, как в итоге долгой эволюции человечество окончательно распалось на два разных биологических вида: пролетариев-морлоков и аристократов-элоев. Ту же стратегию используют и Евгений Замятин, живописующий в романе «Мы» (1924) ужасы радикального коллективизма, и Станислав Лем, предположивший в «Возвращении со звезд» (1961), чем чревата насильственная гуманизация общества, и многие другие.

Еще проще снискать репутацию пророка автору романов-катастроф. Берем локальное стихийное бедствие (засуху, наводнение, аномально холодную или аномально теплую зиму), натягиваем сову на глобус — и вуаля: поскольку катастрофы имеют дурную тенденцию время от времени повторяться с небольшими вариациями, рано или поздно книга снова станет остроактуальной. Так в уходящем 2020 году в центре внимания читателей и книжных обозревателей снова оказались многочисленные повести и романы о глобальной эпидемии — «Алая чума» (1912) Джека Лондона, «Противостояние» (1978) Стивена Кинга, «Вонгозеро» (2011) Яны Вагнер, et cetera, et cetera. Даже старая добрая «Чума» (1942) Альбера Камю, не имеющая к футурологии никакого отношения, внезапно оказалась среди лидеров продаж.

Почти по тому же принципу построен и классический корпус романов-предупреждений: берем отдельную тревожную тенденцию и доводим ее до гротеска и абсурда.

Авторам романов-катастроф о последствиях ядерного противостояния сверхдержав, о бунте наноботов или об астероиде, летящем к Земле на всех парах, пока не так повезло — но подождем сбрасывать их с парохода современности: еще не вечер.

Сто одежек и все без застежек

Есть, правда, и другой путь — им в последние десятилетия все чаще следуют авторы, раз за разом переворачивающие тесный мирок научной фантастики. Вместо того чтобы пытаться угадать, какая именно технология определит наше будущее, линейно экстраполировать текущие социальные тенденции или наугад тыкать пальцем в Откровение Иоанна Богослова, они работают с контекстом, средой, в которую органично впишутся эти тенденции и технологии.

«Киберпанка № 1» Уильяма Гибсона часто называют создателем концепции киберпространства, описанного в «Нейроманте» как «консенсуальная галлюцинация, ежедневно переживаемая миллиардами легальных операторов по всему свету, школьниками, изучающими математические понятия… Графическое представление данных, хранящихся в памяти каждого компьютера, включенного в общечеловеческую сеть». Это, разумеется, не совсем точно: Станислав Лем упомянул науку «фантоматику» еще в 1969 году в монографии «Сумма технологии», а в 1982-м, одновременно с рассказом Гибсона «Сожжение Хром», вышел фантастический боевик Роджера Желязны и Фреда Саберхагена «Витки», где вот это «графическое представление данных» описано почти теми же словами, что и в «Нейроманте» с продолжениями.

Что же до самой идеи киберспейса, то она естественным образом восходит к экспериментам 1950 — 1960-х с камерой сенсорной депривации, обыгранным Желязны в романе «Творец сновидений» (1966), и «внутреннему пространству» Джеймса Грэма Балларда. Величие Гибсона не сводится к прогностическим приоритетам: он сумел «нарастить» на эту сухую IT-кочерыжку целый кочан сопутствующих технологий и тенденций и описать мир, где киберпространство — важная, но не единственная значимая составляющая повседневной жизни человека, со всеми культурными и геополитическими сдвигами. Можно десятилетиями ощипывать по листочку, пока доберешься до сердцевины.

Писатели вольны сколько угодно ошибаться в деталях, главное — передать читателю атмосферу, сам дух этого высокотехнологичного и наукоемкого будущего.

Так же организованы «Лавина», «Алмазный век» и другие романы Нила Стивенсона, «Ложная слепота» и «Эхопраксия» Питера Уоттса, «Река Богов» и «Дом дервиша» Йена Макдональда, «Конец радуг» Вернора Винджа и другие книги, о которых чаще всего вспоминают, когда речь заходит о прогнозах фантастов. Вычленить главное и отбросить второстепенное в этих историях невозможно, все слишком тесно связано, так что писатели вольны сколько угодно ошибаться в деталях, главное — передать читателю атмосферу, сам дух этого высокотехнологичного и наукоемкого будущего.

Правда, для того чтобы вырастить на своей грядке такой кочан, не битый гнилью и не подпорченный вредителями, надо пристально следить за тем, что происходит на переднем крае естественных и гуманитарных наук, знать историю поп-культуры и культуры вообще, обладать несомненным литературным даром и блестяще держать интригу. Узок круг таких авторов и страшно далеки они от народа, так что их романам суждено остаться штучным товаром ручной выделки, который чисто физически невозможно поставить на поток.


Добавьте нас в закладки

Чтобы не потерять статью, нажмите ctrl+D в своем браузере или cmd+D в Safari.
Добро пожаловать в мир историй от Storytel!

Вы подписались на рассылку от Storytel. Если она вам придётся не по душе, вы сможете отписаться в конце письма.

Вы уже подписаны на рассылку
Ваш адрес эелектронной почты не прошёл проверку. Свяжитесь с нами