9 отличных романов из Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, которые стоит прочитать

После Франсуа Рабле немногие писатели решались написать в жанре гротескной сатиры не рассказ или фельетон, а целый роман. Даже не просто роман, а романище. Ярослав Гашек как раз один из таких лихих литераторов. Он отточил перо на более чем 1500 рассказов, но ни один из них не врезается в память так, как четырехчастная неоконченная эпопея «Похождения бравого солдата Швейка».

«Маленький человек» Йозеф Швейк бодро шагает по военным просторам Первой мировой, переворачивая все вокруг с ног на голову. Абсурдно, смешно и местами грубовато, как и солдатский быт. Иногда начинаешь даже подозревать Швейка не в простодушии и наивности, а в дьявольском метамодернистском хитроумии и сарказме, но вот он снова хлопает глазами и искренне не понимает происходящего. Кажется, что искренне. Война показана уродливым, неказистым и неестественным процессом, который делает из обычных людей идиотов. Швейк подсвечивает весь этот идиотизм как прожектор.

Трудно прочитать залпом эти сотни страниц бесконечной комедии положений. Еще труднее следить за сюжетом, который тонет в ворохе мелких зарисовок. И уж совсем невозможно принять то, что у романа нет финала, потому что автор не успел надиктовать текст до конца и умер.

Когда говорят о восточноевропейском магическом реализме, то Милорада Павича (оба ударения на первые слоги) вспоминают прежде остальных. В его творчестве царят эксперименты, постмодернизм, мистика, эротика, история и псевдоистория. Легким движением руки он может сломать четвертую стену, загипнотизировать читателя магическим бормотанием, разрушить привычные сюжетные схемы, а то и просто смешать роман с чем-то изначально нетекстовым. Главным хитом Павича считается «Хазарский словарь», где есть мужская и женская версии (которые отличаются только одним предложением), а книга представляет собой своеобразный энциклопедический словарь о полувыдуманном народе. Но начинать изучать Павича с такой плотной постмодернистской штуки — себя не жалеть. Всем новичкам в постмодернизме и восточноевропейском магическом реализме предлагаем сначала почитать крошечный роман «Ящик для письменных принадлежностей».

Здесь тоже хватает постмодернистских игр, пазлов и прочих увеселений, хотя прослушать или прочитать текст можно за один вечер. Это роман в рассказах. Внешне он выглядит как сборник классических писательских этюдов: возьми предмет, который лежит в ящике, придумай про него историю. Вот Павич и придумывает, щедро рассыпая приметы собственного стиля. Эрос и танатос, сны и заговоры, гадания по фаллосу и прочая чудь. Но Павич не был бы собой, если бы не добавил еще чего-нибудь этакого. Так что роман в рассказах сворачивается ядовитой змеей и цапает читателя за палец. Классический текст, как он представлен на Storyport, заканчивается спокойно и просто. Но есть еще одна дополнительная глава, которая существует только на официальном сайте книги (и во множестве переводов на разные языки). Эта глава меняет финал — и читать ее запрещено. Серьезно, не надо этого делать, иначе вы, как читатель, совершите страшное деяние. Даже не думайте ее искать после прослушивания книги, вы предупреждены.

Запомните имя Виктора Мартиновича, если любите романы-многоходовки с играми и необычной экспериментальной структурой. Игры эти легки и приятны — настоящий кайф для книголюба.

Роман «Ночь» не исключение. Эксперимент, грустная шалость, ироничная антиутопия о том, как тьма может изменить человека. Солнце перестает светить, мир замерзает и пожирает всех слабых, но главный герой «Ночи» все же умудряется сохранить человечность. Возможно, потому что он заядлый читатель и гуманист. Он выходит в вечную ночь из загадочной Грушевки, которая отпочковалась от Минска после апокалипсиса, и направляется пешком в Непал через хтонь, фантасмагорию и прочие макабрические препятствия. В Непале — девушка, под боком — последняя живая собака (остальных съели), вокруг — мрачные чудеса, внутри — тысячи цитат из прочитанных книг. Не слишком приятное путешествие для главного героя, но дико любопытное для читателя, падкого на необычное.

Самый знаменитый роман Милана Кундеры с бойкой подачи острословов часто превращается в «Легкую невыносимость бытия». Но не каждый шутник при этом читал роман, поэтому может и не знать, насколько он близок к пониманию сути произведения. Ведь вся «Невыносимая легкость бытия» построена на дихотомиях: любовь и страдание, пошлость и настоящее искусство, мужчины и женщины, легкость и тяжкость, добро и зло, внешняя свобода и внутренняя, тоталитаризм и демократия, романтика и физиологическая страсть. Милан Кундера умудрился нафаршировать небольшой по объему роман таким количеством авторских измышлений, философских отступлений и психологических зарисовок, что не каждый читатель сможет уследить за сюжетом.

Если пересказывать его, то без авторских ремарок выйдет сухо, банально и скучно. Шестидесятые годы в Чехословакии, вокруг неспокойно. Некто Томаш вовсю волочится за женщинами, потому что искренне считает, что чем больше у него секса, тем ближе он к пониманию женской природы. Появляется девушка, которую герой начинает считать обузой, но к концу книги просветляется и думает иначе. Не история, а какой-то сентиментальный роман с одноклеточным сюжетом, если его рассказать таким образом. Это тот редкий случай, когда любые детали — даже про авторские рассуждения — будут спойлером. Не сюжетным, а философским и концептуальным. До всего в романе лучше доходить самому, так что придется просто поверить на слово — сюжет здесь не главное.

Еще один нобеленосный писатель из Польши. Точнее, писательница. Недавно прогремевшая Ольга Токарчук (ударение на А) тоже уважает магический реализм, но он не похож ни на Павича, ни на уже упомянутого Маркеса. Это самобытное явление.

Произведения Токарчук можно условно разделить на две группы. Первые — хаотичные и фрагментарные, где реализм перевешивает магию и поток несет читателя сквозь лоскутное одеяло мини-историй, в которых немудрено запутаться, но которые в то же время таят бездну обаяния. Таков, например, роман «Бегуны», который некоторые и вовсе отказываются считать романом. Пересказывать его сюжет — гиблое дело, так что мы поговорим о втором типе романов. Это произведения с четким внутренним стержнем и сюжетом, в которых магии больше, чем реализма, но многое из этой магии не волшебно, а метафорично. «Правек и другие времена» — как раз из таких.

В центре романа, как это водится у магических реалистов, маленький странный город, в котором творятся всевозможные чудеса, от сказочных до сомнительных. Городок переживает реальные исторические события, но все они теряются на фоне местечковых причуд. Кто-то рожает от куста, кто-то ругается с Луной, кто-то разговаривает с собаками, кто-то порет реку, кто-то превращается в водяного, а кто-то застревает на границе города и божится, что за ней мира не существует. А еще есть дьявольская кофемолка, которая заводит шестеренки Правека и позволяет ему существовать. В романе нет какого-то главного персонажа. Основной герой — это сам город, а все персонажи кажутся его продолжением. Волшебно, легко, немного сумасшедше. Если латиноамериканский магический реализм вам не по душе, то не исключено, что польский будет ближе.

Горана Петровича (и снова оба ударения на первые слоги) нередко пытаются втиснуть в рамки магического реализма, который наверняка изрядно надоел вам в этой подборке. Но он не из таких. «Осада церкви Святого Спаса» — это безумное дитя дотошной исторической прозы и самого сумасбродного сновидения, которое вы только можете придумать. Это не тот набивший оскомину магреализм, где герой просто творит что-то странное. Горан Петрович создает тонкое и невесомое полотно из грез, снов и метафор. По описанию смесь может показаться ванильной, но на самом деле она полна смысла. За избыточными картинками кроется страх и боль целого народа, который то гонят, то бомбят, то еще как-то мучают.

Вы не поверите, но в романе «Осада церкви Святого Спаса» осаждают церковь. Точнее, монастырь Жича. Это реальное событие, которое Горан Петрович завернул в причудливое сновиденческое кружево так, что волшебство и историю уже не разлепить по отдельности. Пересказывать события романа бессмысленно, они все в названии. Гораздо важнее атмосфера, ощущения, мелочи, запахи, цвета, звуки. Незаменимая книга для всех соскучившихся по 3D-прозе. Но, хотя монастырь реальный и его осада тоже, не советуем изучать историю по этому тексту. Иначе так и будете думать, что сербы умеют рожать путешественников во времени и делают плащи из десяти тысяч перьев.

Незаслуженно забытая чешская сатирическая антиутопия, написанная задолго до того, как антиутопии стали мейнстримом. И даже формой своей «Война с саламандрами» во многом предвосхитила современные произведения: в романе полно газетных вырезок, вкраплений из текстов разных жанров, чтобы читателю было на что переключиться с обычного повествования.

Карел Чапек говорит про будущее. Роман написан в 1936 году, а сюжет таков. Один биолог открыл необычный вид водных саламандр, у которых есть подобие общества. Он научил их говорить и некоторое время использовал как дешевую рабочую силу, но саламандры так быстро развивались и размножались, что скоро человека догнали, а где-то и перегнали. И вот уже Верховный саламандр рассуждает об истинно арийских высших саламандрах, которые гораздо лучше остальных по своему происхождению и по форме черепа. Никого не напоминает? Заодно эти же саламандры планируют навалять человечеству и затопить всю сушу, чтобы было больше места для плаванья.

_{Фотография: unsplash.com}