Материал подготовила Инна Дулькина, преподаватель французского языка в Московском городском университете МГПУ.
«Опасные связи», Шодерло де Лакло
Соблазнять, но не влюбляться. Виконт де Вальмон, герой романа, нарушает первое правило либертена. Долгое время он сам отказывается поверить, что его любовница, госпожа де Турвель, для совращения которой ему пришлось написать три дюжины писем, вызывает у него не только страсть, но и нежность. «Вы влюблены!» — холодно сообщает Вальмону его сообщница и один из самых коварных персонажей французской литературы госпожа де Мертей. Для либертена нет более тяжкого оскорбления. После такого — только разрыв. В фильме «Опасные связи» 1959 года Мертей — Жанна Моро — вынуждает Вальмона — Жерара Филиппа — расстаться со своей возлюбленной по телеграфу. Она сама звонит телеграфистке: «Барышня, запишите: прощай, мой ангел, я овладел тобой с удовольствием, покидаю без сожалений. Такова жизнь. И не моя в том вина». В романе Вальмон прилежно переписывает письмо, составленное Мертей, и отправляет его той, которую любит.
Когда роман в письмах выпускника королевской артиллерийской школы выходит в Париже, до свержения французской монархии остается еще семь лет. Первый тираж в 2000 экземпляров раскупается мгновенно, тут же появляются несколько пиратских изданий. «Эти 175 писем опасны так же, как связи, которые они описывают, — отмечал Анри Шайе, богослов из Женевы. — Роман вызывает досаду и восхищение. Каждое сказанное о нем слово увеличит количество читателей, а я хотел бы, чтобы его не читали вовсе». Французы потрясены: впервые в роли вероломного соблазнителя выступает не мужчина, а женщина. Госпожа де Мертей не подчиняется — она доминирует и манипулирует, влюбляет и совращает, вызывает пылкие чувства у своих протеже, чтобы пару писем спустя разрушить их союз.
«Я — божество», — признается она в одном из посланий. Это письмо — как пост в социальной сети, нечаянно ставший доступным всем, — ее и погубит. У персонажей Шодерло де Лакло — совсем как у современных читателей — две жизни. Та, которую они проживают на самом деле, и та, которую представляют на суд окружающих. Реальные события — не более чем повод для «создания и продвижения личного бренда». Разве что герои романа не делают сториз, а пишут письма, каждое из которых — шедевр не только французской литературы, но и самопрезентации. Роман де Лакло о том, что текст может заменить автора, а образ — того, кто его придумал. Персонаж — который, казалось, существует лишь на бумаге — рано или поздно начнет определять поступки своего создателя и при первой возможности его предаст. Так стиль уничтожает смысл, слово заменяет чувство, а Вальмон-либертен сокрушает влюбленного Вальмона.
«Эти 175 писем опасны так же, как связи, которые они описывают, — отмечал Анри Шайе, богослов из Женевы. — Роман вызывает досаду и восхищение».
В актуальности романа об аристократах XVIII века французы убеждены и сегодня. «Вы только посмотрите на Вальмона и Мертей, — отмечает театральный режиссер Кристин Летайер в передаче французского радио France Culture. — Это же обычная современная пара. Когда-то они были любовниками, потом расстались, но остались друзьями. Страсть ушла, но им все еще интересно вместе». Что может удержать вместе мужчину и женщину, когда они больше не испытывают влечения друг к другу? На этот вопрос создатель новейших артиллерийских снарядов и автор современной нумерации парижских домов тоже ответил в своем романе.
«Монахиня», Дени Дидро
«Наверное, нет такой страны, где бы женщины не страдали от жестокости законов природы и государства. Повсюду к женщинам относятся как к неразумным детям», — писал Дени Дидро в своем трактате «О женщинах» в 1772 году. Об этом же его роман «Монахиня», который он даже не собирался публиковать. Было очевидно, что цензура этому воспрепятствует. Роман выпустили только после смерти автора и падения французской монархии, в 1790 году. В XIX веке книгу еще два раза будут изымать из продажи, а в 1967 году запретят к показу фильм Жака Риветта, снятый по роману философа-просветителя.
Понадобится вмешательство Жана-Люка Годара, который отправит полное негодования письмо тогдашнему министру культуры Андре Мальро. «Я не предполагал, — напишет создатель „Новой волны“, — что мне придется хлопотать перед вами за вашего брата, Дидро, журналиста и писателя». Годар заявляет, что последователю де Голля, каким был Мальро, не следует опасаться духа энциклопедистов. Аргументы режиссера оказываются убедительными. Фильм Риветта покажут на Каннском фестивале, а потом и разрешат к показу, к всеобщему возмущению французских монахинь, которые как раз и призывали к запрету картины. Говорят, их поддержала супруга де Голля Ивонна, которая, как и множество французских женщин того времени, воспитывалась в монастыре.
Дидро же задается вопросом, зачем вообще нужны монастыри. «Зачем Христу столько сумасшедших девственниц?» — спрашивает Сюзанна, главная героиня романа, монахиня, которая совсем не собиралась ею становиться. «Но что ты будешь делать в миру?» — недоумевают насельницы. У Сюзанны нет возлюбленного, по которому она бы тосковала. Нет у нее и приданого, равно как и возможности удачно выйти замуж. Даже внутреннего конфликта с католической церковью у нее нет. Сюзанна не подвергает сомнению каноны, следует уставу монастыря, ее ставят в пример другим сестрам. Она тверда, холодна и спокойна, как средневековые французские аббатства. Сюзанна спит безмятежным сном, и, когда ей начинает оказывать знаки внимания мать-настоятельница, юная монахиня искренне не понимает, чего от нее хотят. И на вопрос: «Сестра Сюзанна, вы совсем меня не любите?» — отвечает: «Что вы, матушка, конечно, люблю».
«Свобода — подарок неба, и каждый человек имеет право пользоваться ей так же, как он пользуется разумом», — полагает Дидро.
В Сюзанне нет ничего, что церковь могла бы назвать порочным, и тем не менее больше всего она страшится провести жизнь в пределах монастырской ограды. «Я просто не хочу жить взаперти», — отвечает она. «Свобода — подарок неба, и каждый человек имеет право пользоваться ей так же, как он пользуется разумом», — полагает Дидро. Той же точки зрения придерживается и его героиня. Подавленные страсти не исчезают под монашеской мантией. А волю к свободе — как возвращение человека к своему естественному состоянию — не может победить ни хождение по стеклу, ни истязание плеткой, ни положение в гроб. К подобным практикам прибегают монахини, чтобы убедить Сюзанну не отказываться от принесенных обетов. Безуспешно — она все равно сделает невозможное и перепрыгнет через монастырскую стену. Как когда-то сам Дидро — с выстриженной тонзурой и облаченный во власяницу — сбежал из монастыря, выпрыгнув в окно.
«Отец Горио», Оноре де Бальзак
Когда в 2016 году Эммануэль Макрон, 38-летний министр экономики, объявляет, что будет бороться за пост главы Республики, французские газеты выходят с заголовками: «Растиньяк в Елисейском дворце». Никто не удивился. Сходство нынешнего президента Франции с бальзаковским персонажем очевидно каждому, кто прочитал «Человеческую комедию» и первый роман эпопеи «Отец Горио». «Растиньяк разве что не становится президентом, потому что тогда во Франции не было президента, а так это же в точности Эммануэль Макрон! — заявляет Титью Лекок, автор биографии Бальзака, в эфире радио France Inter. — Они оба приезжают из провинции, покоряют Париж, входят в высшие деловые круги, делают блестящую карьеру в политике. Оба проживают любовную историю с взрослой замужней женщиной».
Придуманный Бальзаком обаятельный карьерист становится частью французского культурного мифа, и, когда Макрон создает новую партию «Вперед!», французы слышат в ее названии растиньяковское «Я добьюсь!». Это открытый вопрос — сумел бы Макрон оказаться самым молодым президентом Франции за всю ее историю, если бы французы не увидели в нем бальзаковского персонажа?
Но Растиньяк не стал бы ролевой моделью для множества французов, будь он только вульгарным выскочкой, готовым на все ради денег. Растиньяк еще и дитя старой Франции с ее рыцарскими идеалами. Его мать, не задумываясь, продает драгоценности, а сестры отдают последние сбережения, чтобы Эжен мог купить фрак и соблазнить супругу банкира и девелопера, который разрушает старый Париж. Растиньяка воспитывали потомки шевалье — добрые и бескорыстные, как родители Жанны из романа «Жизнь» Мопассана, — возможно, поэтому он на некоторое время отвлекается от покорения Парижа и приходит на помощь несчастному отцу Горио. Того обокрали любимые дочери и бросили умирать в одиночестве.
Когда в 2016 году Эммануэль Макрон, 38-летний министр экономики, объявляет, что будет бороться за пост главы Республики, французские газеты выходят с заголовками: «Растиньяк в Елисейском дворце».
Читайте также
Растиньяк будет менять ему простыни, оплатит лечение, организует похороны — и станет на них единственным гостем. Уронив слезу на могилу абсолютной отцовской любви, самоотверженности и самопожертвования — все это уже не имеет цены в новой Франции, — Растиньяк бросает вызов Парижу и отправляется ужинать к любовнице. От любви умирают, а квест по достижению богатства и славы делает жизнь гораздо более увлекательной. Сегодня по «истории успеха» Растиньяка — нищего студента из Бордо, который к концу эпопеи становится графом и министром юстиции, — пишут учебники по менеджменту и саморазвитию, а мы все еще живем в мире, который придумал и описал Бальзак.
«Мадам Бовари», Гюстав Флобер
Ценители искусства были потрясены, когда Гюстав Курбе выставил на Парижском салоне картину «Похороны в Орнане». На огромном полотне была изображена не сцена из жизни богов, а погребение на кладбище во французской глуши. Несмотря на выбранную тему, художник не написал ничего возвышающего душу: только скучающие горожане, которые ждут не дождутся, когда все закончится. Особое недовольство вызвало изображение собаки. Что это животное делает в картине о переходе человека в иной мир?
В 1850 году, когда Курбе демонстрировал это произведение, Флобер как раз начинал работать над своим главным романом «Эмма Бовари». Его публикация пять лет спустя тоже вызовет негодование — по очень схожим причинам. Как можно грех прелюбодеяния представлять без сокрушения о погибшей душе? Изображать адюльтер как нечто обыденное и банальное? Сама героиня будет разочарована не меньше критиков писателя. Отдаваясь любовнику на берегу лесного озера, она надеялась, что это событие сделает ее похожей на героев любимых книг, что из жены сельского фельдшера она превратится в прекрасную даму из рыцарских романов. Но ничего подобного не происходит. Любовники Эммы совершенно не стремятся превратить ее жизнь в романтическую поэму. Сердцеед Рудольф не собирается стреляться с супругом госпожи Бовари, хотя она бы и не возражала. Еще меньше его привлекает перспектива все бросить и бежать с любовницей в Италию. Лучше отправить ей корзинку с абрикосами, на дно которой положить письмо о вынужденном расставании. Предварительно не забыть сбрызнуть бумагу водой. Пусть думает, что это его слезы.
Главный сюрприз книги — судьба Шарля, незадачливого супруга Эммы. Многие исследователи убеждены: это он — настоящий герой романа. Скучный муж оказывается благородным рыцарем.
Другой любовник — Леон, который собирается сделать блестящую карьеру нотариуса в Руане, — вопреки желанию Эммы отказывается ограбить работодателя, чтобы оплатить ее счета. Жена фельдшера привыкла жить не по средствам и влезла в чудовищные долги. Приставы уже приходили описывать ее мебель, мужчины, которым она отдала свое сердце, отказываются совершать смелые поступки. Остается только похитить из лавки аптекаря мышьяк и принять его поскорее. Смерть романтичной Эммы оказывается совершенно неромантичной. Из ее рта выльется черная жидкость — метафора чернил, которыми были написаны дамские романы, давшие ей не вполне верные представления о жизни.
Главный сюрприз книги — судьба Шарля, незадачливого супруга Эммы. Многие исследователи убеждены: это он — настоящий герой романа. Скучный муж оказывается благородным рыцарем. Даже найдя письма Эммы к любовнику и лишившись по ее милости состояния, он все равно продолжает нежно любить коллекционерку шарфиков и впечатлений, продолжает видеть в ней свою прекрасную даму. Шарль умрет так, как хотела бы умереть Эмма: тоскуя по любви своей жизни в беседке, оплетенной диким виноградом, и вдыхая запах жасмина.
Этот роман «ни о чем», как говорил сам Флобер, пожалуй, как раз о том, что романтика все-таки существует. Но искать ее следует не за глянцевыми обложками, а там, где меньше всего того ожидаешь.
«Отверженные», Виктор Гюго
1851 год. В Париже государственный переворот. Президент Бонапарт провозглашает себя императором. Второй республике приходит конец. Депутат Гюго призывает к сопротивлению и отправляется на баррикады. Тут-то его и находит Жюльетта Друэ. Возлюбленная призывает поэта немедленно покинуть Париж — ему грозит арест. На Северном вокзале Жюльетта вручает Виктору чемодан с рукописями: Гюго не покинул бы Францию без своих черновиков. Внутри — будущий великий роман, «Отверженные». Рукопись вернется в Париж через одиннадцать лет. Работники типографии не смогут сдержать слез, набирая текст книги. «Я тоже плачу каждый раз, когда перечитываю последние главы», — признается Аньес Спикель, специалист по творчеству Гюго.
На последних страницах «Отверженных» умирает главный герой романа Жан Вальжан. Единственная любовь его жизни, малышка Козетта, девочка, у которой когда-то в ночном лесу он забрал тяжелое ведро с водой и помог донести до дома, больше не желает его видеть. Его приемная дочь, которую он спас от жестоких опекунов, во всем слушается супруга Мариуса. А тот считает, что его жене не следует видеться с беглым каторжником. Да, он ее вырастил, дал приданое, но что делать с девятнадцатью годами заключения? Позднее Мариус узнает, что и он сам обязан колоднику жизнью.
«Отверженные» не случайно были и остаются одним из самых читаемых французских романов в России. Возможно, потому что это еще и самый «русский» роман. Читателей, воспитанных на Толстом и Достоевском, не испугает ни солидный объем книги — 2598 (!) страниц, — ни лирические отступления: из романа можно почерпнуть массу полезных сведений о битве при Ватерлоо, истории парижской канализации и устройстве домкрата. А главное, «Отверженные» — это про человека и его нравственный выбор, который необходимо совершить немедленно, не переворачивая страницы. Например, что делать, если бездомный, которого вы приютили, обокрал вас, и вот полиция приводит его к вам в дом и спрашивает: «Это ваше серебро?»
Работники типографии не смогут сдержать слез, набирая текст книги. «Я тоже плачу каждый раз, когда перечитываю последние главы», — признается Аньес Спикель, специалист по творчеству Гюго.
«Отверженные» — это про развитие человека и человечества. Когда Гюго работает над романом, во Франции еще не стыдно считать (сейчас уже да), что неравенство — естественно. В предисловии к роману Гюго заявляет, что «социальное проклятие» искусственно. В одной из речей академик и пэр Франции, который неоднократно бывал в самых нищих кварталах, заявляет, что борьба за свободу бессмысленна, если она не сопровождается войной с бедностью. Республика ничем не лучше империи, если в ней люди умирают от голода. И не будет преувеличением сказать, что если сейчас во Франции подобное едва ли возможно, то это во многом благодаря Гюго. Но забвение писателю не грозит. В мире есть еще некоторое количество мест, «где царят нужда и невежество», а значит, великий роман, меняющий жизни людей и государств, «может оказаться не бесполезным».
«Жизнь», Ги де Мопассан
Еще в 1950-е годы заботливые матери-француженки прятали этот роман от своих дочерей. «Мама взяла эту книгу в библиотеке, но мне читать не позволяла, — рассказывает Анни Эрно, одна из самых замечательных современных французских писательниц. — Однако я быстро обнаружила тайник и читала Мопассана запоем, прячась на лестнице». Анни — как и героиня романа Жанна — живет в Нормандии. Ее отец держит кафе, а мать — бакалейную лавку. Когда Анни читает книгу, написанную в 1850 году, ей кажется, что с тех пор в родном краю не изменилось ровным счетом ничего. Разве не о том же — о том самом! — думают мужчины, выпив кальвадос и развалившись за стойкой бара? Разве не так же меланхоличны женщины, приходящие за покупками? Их встреча с прекрасным принцем — в точности как у Жанны — так и не состоялась.
«Мопассан описал и мою жизнь тоже, — скажет позднее Анни Эрно. — Каким-то чудесным образом, рассказывая о жизни провинциальной девушки XIX века, Мопассану удалось вместить в ее описание всю жизнь как она есть, какой бы счастливой или несчастной она ни была».
Историю Жанны прятали от девочек не столько из-за нескольких не самых откровенных сексуальных сцен, сколько из-за того, что книга десакрализирует само понятие брака. Девушке, прочитавшей роман, сложно мечтать о замужестве так же, как до того. Ведь брак может быть скучным: вернувшись из свадебного путешествия, Жанна совершенно ясно понимает, что ей нечего делать. И что у нее никогда больше не будет важных дел. Муж может оказаться занудой и скрягой, а секс — не приносить никаких радостей. «Жизнь» — мощнейшее противоядие любовным романам и романтическим комедиям, будь они авторства Ричардсона или голливудского сценариста. Неизвестно, была бы Эмма Бовари так несчастна в замужестве, если бы в юности читала Мопассана, а не Ламартина.
Историю Жанны прятали от девочек не столько из-за нескольких не самых откровенных сексуальных сцен, сколько из-за того, что книга десакрализирует само понятие брака.
Жанна и Эмма как сестры-близнецы. Две женских истории, два вечно разыгрываемых сценария. Оказавшись в несчастливом браке, одна находит утешение в любовнике, другая — в материнстве. Мать Жанны — та же Эмма, а мать Шарля Бовари — та же Жанна. Но в один прекрасный день от любовника остаются только письма в шкатулке, а от ребенка — черточки на стене, глядя на которые можно убедиться, как быстро и неумолимо он вырос. Роман Мопассана — о том, что, какой бы мощной ни была выстроенная вами плотина под названием «смысл жизни», ее все равно сметет потоком, но это не так уж и страшно. Просто в жизни нет смысла, и, когда читаешь об этом у Мопассана в 20 лет, это кажется страшной несправедливостью, а в 40 — точно подмеченным обстоятельством.
«Дамское счастье», Эмиль Золя
Это еще один роман-инструкция, роман-учебник, который совершенно уместно смотрелся бы в отделе бизнес-литературы. «Дамское счастье» имеет смысл прочесть всякому, кто собирается открыть свой модный магазин. Из романа Золя вы узнаете 1000 и 1 способ, как превратить случайную посетительницу в постоянную покупательницу, только, в отличие от книг с графиками и цифрами, «Дамское счастье» еще и интересно читать.
Это «история успеха», рассказанная одним из самых талантливых французских авторов, который, чтобы написать ее, взял на себя еще и труд журналиста. Золя провел десятки интервью с работниками новых универмагов, этих «больших магазинов», которые в перестроенном бароном Османом Париже в 1852 году открыл провинциал-выскочка из Нормандии, герой новой Франции Аристид Бусико. Париж королевских мануфактур и ручного производства, город, славный своими перчаточниками, шляпниками и специалистами по изготовлению зонтиков, на глазах Золя исчезал вместе со средневековыми улочками. На их месте разбивали широкие авеню, а на смену гордому бутикье приходил удачливый коммерсант.
В новых магазинах можно приобрести все, что раньше нужно было заказывать в десятке различных лавок. В «Лувре» и «Бон Марше» товаров гораздо больше, стоят они дешевле, а маркетинг, мерчандайзинг и сторителлинг — выше всяких похвал. Бусико понимает, что, чтобы привлечь покупательницу, ей надо рассказать занимательную историю на языке шелка и кружева. Понимает это и Золя. Поэтому роману о революции в торговле модными товарами — которая необыкновенно занимательна сама по себе — он добавляет любовную интригу. Как продавщице в стоптанных ботинках удается привлечь внимание всесильного Октава Муре и на что ему придется пойти, чтобы добиться ее расположения.
И все же история любви здесь только повод поговорить о чем-то не менее увлекательном. Например, о положении продавщиц (они живут в магазине, спят в холодной мансарде, питаются в общей столовой скудной пищей), об экономике в обществе, где труд никак не защищен (минимальные зарплаты, ничем не обоснованные увольнения, отсутствие отпусков и больничных), и об особенностях потребления модных товаров (чем сильнее женщина зависит от мужчины, тем больше внимания она будет уделять своему внешнему виду и тем чаще делать покупки).
Из романа Золя вы узнаете 1000 и 1 способ, как превратить случайную посетительницу в постоянную покупательницу, только, в отличие от книг с графиками и цифрами, «Дамское счастье» еще и интересно читать.
Читайте также
Роман Золя удивительно современен, а по поднятым им вопросам во Франции сегодня пишут диссертации и филологи, и экономисты. Но, несмотря на вроде бы убедительную победу новых форматов торговли, описанную в романе, папаша Бодю, не выдержавший конкуренции с «Дамским счастьем» и вынужденный закрыть свой магазин тканей, окончательно не сдался. Иначе как объяснить, что даже случайно оказавшийся в Москве француз, у которого замерзли руки, ищет не гран-магазин, а лавку перчаточника? «Гантье! Мне срочно нужен гантье!»
«Пена дней», Борис Виан
Борис Виан умрет в 39 лет на премьере фильма по своему роману «Я приду плюнуть на ваши могилы». При жизни его прославит эта книга. А «Пена дней» — любимый роман Раймона Кено и Фредерика Бегбедера — пройдет незамеченной. Книгу, написанную в 1946 году, оценят только в 60-е. С тех пор она станет культовой для нескольких поколений французских школьников. Сегодня подростки в Руане и Безансоне с восторгом рассказывают об этом романе на своих YouTube-каналах, а вопрос на книжном форуме, что подарить племяннице на 15 лет, вызывает десятки одинаковых ответов: конечно же, «Пену дней»!
Для многих французов эта книга — вход в большую литературу. «Пена дней» — роман-инициация, разговор со старшим братом, который успел побывать в мире взрослых и рассказывает, как там обстоят дела. Новости так себе. По ту сторону детской — делают оружие, взыскивают долги, отравляют воздух и землю. Стоит сказать вслух, что тебе не нравится твоя работа, как тебя тотчас же ее лишат и немедленно привезут со склада того, кто займет твое место. Взрослая жизнь — разбитая дорога, езда по которой навевает тоску. Чтобы защититься от нее, можно вставить в автомобиль радужные стекла и смотреть на обочину через веселые блики.
Вся книга Виана и есть волшебное стекло, вселенная, которую исследуешь, как собственный сон. Мир, похожий на тот, в котором мы живем, — только в нем есть место очарованию, воображению и поэзии. В Париже из «Пены дней» можно приготовить себе коктейль, сыграв мелодию на пианино. А еще здесь перемещаются на облаке, ловят форель в раковине, гоняются за дверным звонком и зовут на свидание, спрятав записку в торте. Альтернативная реальность Виана — джазовая импровизация. Сам Виан джаз обожал, выступал с концертами, а «Пену дней» снабдил плей-листом из своих любимых композиций.
«Пена дней» — роман-инициация, разговор со старшим братом, который успел побывать в мире взрослых и рассказывает, как там обстоят дела.
«Увлечения, дружба, вечеринки-сюрпризы» — такой жизненный девиз сам Виан предлагает в ответ на государственный призыв «Работа, родина, семья», который во времена юности писателя был отчеканен на монетах. Право писать историю своей жизни как чудесную сказку — а не скучную повесть — имеет смысл отстаивать. Ведь каждая страница может оказаться последней. В легких — как у Хлои из «Пены дней» — может вырасти цветок, который однажды не даст дышать. Сам Виан словно предчувствовал, что его жизнь не будет долгой. «Умру, не дожив до сорока», — говорил он. И жил так, как если бы смерть все время заглядывала через плечо. Он пишет музыку, тексты, картины, мало спит, много и быстро работает. «Пену дней» набросает за два месяца, и в ней — все ликование послевоенной Франции. Страшное позади. Теперь можно играть на трубе, читать Сартра, ходить в кафе, влюбляться и придумывать новый мир, в котором будет чуть больше нежности и джаза.
«Элегантность ежика», Мюриель Барбери
Когда в 2006 году во Франции выходит «Элегантность ежика», Мюриель Барбери 37 лет, она преподает философию в педагогическом институте в Нормандии. Никто не ожидал — и меньше всего сам автор, — что роман с пространными рассуждениями о Канте и Гуссерле будет переиздан более тридцати раз и распродан в шести миллионах экземпляров. «Читатели пишут, что чтение моей книги доставляет им удовольствие, но в чем именно оно заключается, объяснить не могут», — с удивлением констатирует сама Мюриель Барбери.
Ее интервью можно пересчитать по пальцам. Несколько материалов в газетах, считаные выступления по телевидению. Внезапно став одним из самых продаваемых авторов во Франции, учительница исчезает с радаров на 8 лет и уезжает жить в Киото. Нелюбовь к публичности объединяет Барбери с главной героиней «Элегантности ежика», 54-летней Рене, «маленькой, толстой и некрасивой». Женщиной в «невидимом» возрасте и с «невидимой» работой. Рене — консьержка в доме в квартале Сен-Жермен-де-Пре. Когда-то здесь прогуливались Сартр и Трюффо, но с 1950-х тут многое изменилось. Книжных магазинов все меньше, а бутиков, где можно купить «одежду как у бедняков» за сумасшедшие деньги, все больше.
Героини романа — обитатели роскошных особняков — вырывают здесь друг у друга из рук трусы со скидкой. Им нравится одеваться небрежно, разговаривать как молодежь из пригородов и придерживаться левых взглядов. При этом никто из них точно не знает, как зовут их консьержку. Тем более никто не подозревает, что она прекрасно разбирается в феноменологии, что ее кота зовут Лев в честь Льва Толстого, а «Анна Каренина» — ее любимый роман. Сама Рене предпринимает огромные усилия, чтобы никто не догадался о ее пристрастиях, и только равный ей по восприимчивости к прекрасному сможет разглядеть за игольчатой маскировкой природную элегантность.
«Читатели пишут, что чтение моей книги доставляет им удовольствие, но в чем именно оно заключается, объяснить не могут», — с удивлением констатирует сама Мюриель Барбери.
Во Франции элегантность ценится неизмеримо выше красоты. Если француз хочет сделать комплимент, он никогда не скажет: «Вы сегодня прекрасно выглядите» или «Как вы красивы». «Вы очень элегантны», — отметит он. Элегантность — свидетельство интеллекта и внутреннего аристократизма. А роман Барбери — гимн интеллектуальной Франции, где философию изучают в школе, где в каждом привокзальном киоске продается Philosophie Magazine, а на философские факультеты стабильно сохраняется самый большой конкурс. Барбери — выпускница Высшей нормальной школы, двухгодичные подготовительные курсы к которой приравниваются к двум курсам университета.
«Элегантность ежика» — это роман отличницы и зубрилки, от чтения которого невозможно оторваться. Барбери из тех девочек, которые радуются, когда им на день рождения дарят толковый словарь. И эта книга — ее триумф. «Элегантность ежика» — про то, что в мире приматов, которых интересует выстраивание иерархий, размножение и захват территорий, можно испытывать радость познания и восторг от соприкосновения с искусством. Но эта роскошь доступна лишь избранным, тем, кто знает точно: культура — не предмет потребления, не новый чехол для зонтика за несколько сотен евро. Это предмет бескорыстного служения. И никто не испытывает полноту бытия сильнее, чем ее жрец, пусть даже живет он в ложе консьержа на улице Гренель.
«Oh, boy!», Мари-Од Мюрай
Мари-Од Мюрай часто приглашают выступать в школы. Чаще всего — в неблагополучных районах, где учеба детям дается особенно трудно. Но книги доктора филологических наук, выпускницы Сорбонны и лауреата ордена Почетного легиона читают даже там. Мюрай словно опытный доктор, которого приглашают для консультации по самым тяжелым случаям. И чаще всего ее слово оказывает нужное воздействие. Ваш ребенок не любит читать? Сейчас мы это исправим! Роман «Oh, boy!» — изданный в 2000 году и ставший культовым в современной Франции — выступает здесь самым мощным лекарством. «Oh, boy!» — это возглас главного героя книги, упорно отказывающегося взрослеть молодого человека Бартелеми.
«О нет, только не это!» — восклицает он при виде крови. Те же слова вырываются у него, когда Бартелеми узнает, что ему поручают заботиться о младшем брате и двух сестрах, о существовании которых он до недавнего времени не имел ни малейшего понятия. Бартелеми делает модное мелирование, носит сережку в ухе, читает комиксы и мечтает о работе тестировщика компьютерных игр, «желательно на полставки». Трое детей совершенно не вписываются в его планы, да и его парень Лео — благодаря которому Бартелеми сводит концы с концами — тоже не слишком-то рад появлению угрюмых подростков-отличников и малышки с куклами Барби в их семейном гнездышке.
Устав подмешивать любимому в кофе успокоительные, Бартелеми советует ему перестать распаковывать недавно перевезенные вещи и запаковать их обратно — и это становится первым шагом на пути к взрослению. Второй шаг ему придется сделать, отведя младшего брата к врачу. Симеон болен лейкемией, и Бартелеми не удастся вытеснить это обстоятельство из своей биографии. Придется носить брату в больницу конспекты и держать его за плечи, когда того будет рвать. «Бартелеми наконец-то увидел в Симеоне четырнадцатилетнего подростка, изо всех сил цепляющегося за жизнь», — пишет Мари-Од Мюрай.
Мари-Од Мюрай пишет о современной Франции так, как Диккенс писал о современной ему Англии — недаром это ее любимый писатель. Это взгляд французской литературы на французскую реальность.
Роман о взрослении давно вошел в школьную программу, спектакль по книге получил премию Мольера, по истории о разлученных братьях и сестрах выпускают методические пособия для преподавателей. «Oh, boy!» — повод поговорить о гомосексуальности и о семье. О мужчинах, которые удочеряют чужих детей, а потом их бросают, о женщинах, которые хотят детей, но не могут родить, и о тех, которые детей не хотят. О матерях, которые читают детям сказки на ночь, а потом пьют средство для чистки унитаза. О домашнем насилии, о привязанности и любви, которая может объединять как родных, так и сводных сестер и братьев.
Мари-Од Мюрай пишет о современной Франции так, как Диккенс писал о современной ему Англии — недаром это ее любимый писатель. Это взгляд французской литературы на французскую реальность. Взгляд, лишенный пафоса и морализаторства, полный целительного юмора и глубокого сочувствия к тому, что Андре Мальро называл «человеческим состоянием». За этим взглядом — опыт множества поколений французских писателей, и едва ли можно понять современную Францию, не прочитав «Oh, boy!».
Фотографии: pexels.com
