Гомосексуальность, чувство вины и придушенного еврейского стыда. Именно так сам Фрай сформулировал — нет, не краткое содержание собственной жизни, — но то, чем оказался важен для него любимый фильм, «Кабаре» с Лайзой Миннелли. Этими же словами можно было бы описать первые годы его жизни.
Те, кто никогда его не читал, кому он являлся только на экране в образе благополучного англичанина, обладателя самого безупречного английского акцента, джентльмена до самых костей, не подозревают, какая бурная история привела его к успеху. Он не происходил из аристократической семьи, не учился в Итоне, не владел семейным поместьем. Он — из маленькой деревушки в сельском Норфолке, в которой продукты развозили на лошадях, никогда не топили комнаты, умывались холодной водой из фарфоровой раковины и уже в середине ХХ века жили так, как будто ХХ век никогда не наступал. Его отец был Чокнутым Изобретателем, как называет его Фрай в книге «Моав — умывальная чаша моя», мать — венгерской еврейкой, что пыталась держать на себе дом, пока отец днями напролет пропадал в конюшне, фантазируя о новых приспособлениях.
Однажды подруга Фрая назвала его отца «вылитым Шерлоком Холмсом» — тот был счастлив, поскольку Холмс был его первым любимым литературным героем. Как и Холмс, его отец курил трубку, обладал незаурядным умом и невероятной способностью к музыке. В отличие от Холмса, Фрай-старший был невероятно счастлив в семейной жизни.
Стивену Фраю, кажется, это чувство счастья передалось вполне. Он прожил бурную юность — в семь лет его отдали в школу-пансион, в четырнадцать он начал бунтовать, красть деньги, сбегать с уроков, в семнадцать его исключили из колледжа, он пытался покончить с собой, а потом сбежал, украв чужие кредитки — и в итоге оказался в тюрьме с замечательным названием Паклчерч. Он провел там всего три месяца, на каждое свидание мать приносила ему пачки кроссвордов, аккуратно вырезанных из газеты «Таймс». «В этих аккуратно вырезанных из газеты листках, — позже напишет он, — было столько любви, сколько ее и во всем человечестве, быть может, не сыщешь». В семье, где совместное решение кроссвордов было ежевечерним ритуалом, ему приносили не просто занятие для ума, но проходку в семейные вечера, откуда его никогда не исключали.
Он — из маленькой деревушки в сельском Норфолке, в которой продукты развозили на лошадях, никогда не топили комнаты, умывались холодной водой из фарфоровой раковины и уже в середине ХХ века жили так, как будто ХХ век никогда не наступал.
Читайте также
В своей третьей по счету автобиографии, «Дури еще хватает», Стивен Фрай описывает свой повторяющийся сон — как его ни за что ни про что ведут в тюрьму, не говорят ему приговора, и он понимает, что проведет в тюрьме остаток дней, и чувствует себя при этом прекрасно.
Он часто шутил, что ему легко было в тюрьме, потому что он прошел через школьные пансионы. Но на самом деле, задумался Фрай уже пожилым человеком, возможно, дело в том, что в британском обществе для таких, как он, находится место только в тюрьме, только там они могут найти свободу. Ведь люди его времени и сословия были рождены, чтобы следовать порядку вещей — пожить в школах-пансионах, отходить в престижные колледжи, а затем работать на государство, будь то телерадиокомпания BBC, армия или правительство. Этот мир «очень мужской, очень англосаксонский (время от времени в него допускают, поскольку расовые предрассудки вульгарны, одного-другого еврея), очень уютный, абсурдный и устарелый» однажды должен был быть разрушен. Фрай же разрушал его изнутри, играя по его правилам.
Он немного похож в этом смысле на одного из своих самых известных киногероев — камердинера Дживса из «Дживса и Вустера». Реджинальд Дживс, камердинер беспутного Берти Вустера, примечателен тем, что он аристократичнее самой аристократии. Он первый герой в английской литературе, что натянул на себя класс как белые перчатки, кто доказал, что джентльменство — это не родовые поместья, титулы и социальные роли. Его речь чиста, манеры безупречны, сеть знакомств бесконечна. Как и Дживс, Стивен Фрай стал символом служения английскому духу — не являясь аристократом по происхождению, он в совершенстве овладел главным атрибутом британской аристократии — языком.
А для самого Фрая все началось со встречи с еще одним культурным героем — Оскаром Уайльдом. Одним воскресным днем его отец работал в конюшнях, а он, двадцатилетний, увидел по маленькому телевизору экранизацию пьесы «Как важно быть серьезным», снятую Энтони Асквитом. «Живо помню, — писал Фрай, — как я сидел на деревянном кухонном табурете — раскрасневшийся, с приоткрытым ртом, ошарашенный тем, что вижу и в особенности — слышу. Я просто-напросто и понятия не имел о том, что язык способен творить такое. Что он может танцевать, подскакивать, щекотать, писать кренделя, кружиться, обманывать и соблазнять, что его ритмы, придаточные предложения, повторы, каденции и краски могут возбуждать в точности как музыка». В 1997 году он сыграет Уайльда в фильме Брайана Гилберта — роль, которая принесла ему номинацию на «Золотой Глобус». Но справедливо будет сказать, что на самом деле он играл Уайльда всю свою жизнь.
В 1997 году он сыграет Уайльда в фильме Брайана Гилберта — роль, которая принесла ему номинацию на «Золотой Глобус». Но справедливо будет сказать, что на самом деле он играл Уайльда всю свою жизнь.
Читайте также
Потому что главное, за что мы полюбили Стивена Фрая — это его речь, причем как владение английским словом, которое мы только отдаленно могли оценить в русских переводах, так и владение самим королевским звучанием британского акцента. Фраю на разных этапах долгой карьеры приходилось непросто — об этом он написал целых три остроумные, иногда горькие книги, в которых никогда не позволяет себе плохого слова ни о ком, кроме, разве что, политиков. Его британская речь была для него не аристократическим наследием, чем-то доставшимся ему просто так, а способом найти свое место. Он всегда был другим — открытым гомосексуалом, евреем, противником, как сам он говорил, «буржуазии, условностей и респектабельности». Но благодаря речи оказался принят всеми, и сегодня кажется респектабельнее самого титулованного пэра.
Поэтому именно Фрай — британский голос книг о Гарри Поттере. Именно он, по выражению телепродюсера Джона Ллойда, «самый любимый нашей нацией учитель географии». Он тот, кто «знает все и знает всех», пишет о нем The Guardian, обладатель «мозга размером с графства Кент» по мнению The Observer. И все это не только благодаря его феноменальной памяти или исключительной эрудированности, а, в первую очередь, благодаря его речи, завораживающей толпы, словно музыка — удава. Он в совершенстве владеет не просто языком, но самим искусством разговора практически обо всем, от шуток в твиттере до подкастов о путешествиях и дикой природе.
О чем бы ни говорил этот божественный голос, оно автоматически становится значительным и важным. Но и он обычно выбирает темы поважнее — о греческих мифах, о классической музыке. За эту возможность легкого, почти беспечного прикосновения к вечности мы его и ценим — но и не стоит забывать, что все в Стивене Фрае, от легкости и звучания его языка до его бесконечной эрудированности, далось ему тяжелым трудом. Он — живое напоминание, что человек может преодолеть себя и стать тем, кем хочет, даже если родился в стране, где наибольшая свобода встречается только в тюрьмах.