Блог
Storyport

Совсем как птица: судьба скитальца Ивана Бунина

Поделиться в социальных сетях

22 октября 2020

Прозаик и публицист Александра Гусева рассказывает об Иване Бунине, «последнем представителе русской литературы» золотого века, который всегда старался ухватить, запечатлеть свою ускользающую жизнь.

Судьба Ивана Бунина

Совсем как птица: судьба скитальца Ивана Бунина

22 октября 1870 года на свет появился «последний представитель русской литературы» золотого века, чьим «прилежным учеником» не раз называл себя Владимир Набоков. Застав шаткую дореволюционную Россию, Иван Бунин навсегда остался приверженцем мира «старого», мира «Гончарова, Толстого, Москвы, Петербурга». В советских реалиях он не ощущал поэзии. Влекомый предчувствием краха и ностальгической жадностью до «прекрасного», Бунин превращает свою бесприютную жизнь в странствие — стремительное, неприкаянное, свободное.

Великая глушь

Последствия крестьянской реформы 1861 года, ударившей «одним концом по барину, другим — по мужику», застали врасплох семью Буниных, в чьем знатном роду среди прочих числился и Василий Жуковский. Четырехлетнего Ваню в спешке увозят из Воронежа на хутор Бутырки Елецкого уезда — в последнее бунинское поместье. Здесь, в «море хлебов, трав, цветов», начинается его детство, во многом определившее поэтику будущих текстов. Захваченный жизнью на воле близ «мужицких изб», Ваня чутко внимает миру: будь то песнь овсянки на заре, восторженные воспоминания отца о севастопольской битве, «таинственные лощины» за усадьбой, громадная колокольня в Ельце, сказки дворовых (любимая — «Аленький цветочек») или звезды в лиловом небе.

Не меньше, чем кипучая, изменчивая природа, Бунина занимает общение со своей кроткой, набожной матерью Людмилой Александровной Чубаровой, считавшей Ваню самым особенным из детей. И пока Алексей Николаевич, ее азартный, жизнелюбивый муж, неделями пропадал на охоте или проматывал «вишневые сады», а старшие сыновья занимались «своим» (Юлий зачитывался Добролюбовым, Евгений упражнялся на ливенской гармони), она по памяти читала «Руслана и Людмилу» и отвечала на Ванины вопросы об ушедшей юности, в которой Пушкина тайком переписывали в «заветные тетрадки».

В нем внезапно просыпается страсть к бесцельному вранью, позднее воплотившаяся в «сюжетной лжи»: в восемь лет Бунин пишет первое стихотворение о духах в горной долине.

Вскоре в жизни Вани появляется «престранный человек» — сын состоятельного помещика, педагог Николай Ромашков, в силу характера превратившийся в скитальца по деревням и усадьбам. Ромашков владел тремя языками (Бунин провел немало «тяжких дней», налегая на латынь), рисовал акварелью, писал сатирические стихи на злобу дня и учил Ваню читать по «Одиссее» Гомера. Кроме того, воспитатель будоражил воображение мальчика то байками о своем бродяжничестве, то рассказами о Дон Кихоте, то воспоминаниями о встрече с Гоголем. В это же время в нем внезапно просыпается страсть к бесцельному вранью, позднее воплотившаяся в «сюжетной лжи»: в восемь лет Бунин пишет первое стихотворение о духах в горной долине.

Отрочество. Озерки

Обостренное чувство жизни у Бунина неотделимо от чувства смерти: так, потрясенный трагической гибелью пастушка и младшей сестры, он обращается к копеечным книжкам «Жития святых» и спасается молитвой и строгими постами. Впрочем, переживание это оборачивается и противоположным порывом: однажды, заприметив грача с подбитым крылом, Ваня схватил вдруг отцовский кинжал и вонзил его в птичье сердце, чем потом втайне мучился. Извечная перекличка живого-мертвого порождает некую двойственность его натуры: с одной стороны, мальчик рос насмешливым и подвижным, с другой — был склонен к затяжной меланхолии и тревоге.

В 1881 году Бунины переезжают в Озерки: после смерти бабушки, матери Людмилы Александровны, усадьба с «высокой крышей» и «цветными стеклами» досталась им по наследству. В августе Ваня с легкостью сдает экзамены в Елецкую мужскую гимназию — по такому случаю Алексей Николаевич покупает ему форму (синий «мундирчик», брюки и фуражку с белым кантом) и помещает сына в доме «простого, русского» помещика Бякова. Резкий переход от привольной жизни к «полуказарменному климату» быстро лишает его интереса к происходящему — Ваня часто хворает и нервничает безмерно, кроме того, влюбляется «на беду» и меняет одно пристанище за другим… Вместо уроков Бунин занимается лепкой крестов, ангелов, черепов: усатый хозяин его нового жилища оказался кладбищенским скульптором.

Зимой 1886 года гимназист из «рождественского отпуска» не вернулся: теперь учителем Бунина стал блестяще образованный брат Юлий, пробывший год в тюрьме по «политическим делам»:

«…он прошел со мной весь гимназический курс, занимался со мной языками, читал мне начатки психологии, философии, общественных и естественных наук; кроме того, мы без конца вели с ним разговоры о литературе. И помню, что в ту пору мне все казалось очаровательно: и люди, и природа, и старинный с цветными окнами дом бабки, и соседние усадьбы, и охота, и книги, один вид которых давал мне почти физическое наслаждение, и каждый цвет, каждый запах…»

Получив экземпляр на почте, Бунин летит к усадьбе и срывает по пути росистые ландыши: он перечитывает стихотворение снова, снова и снова…

Сперва с упоением подражая Пушкину и Лермонтову (чье имение, к слову, находилось в нескольких верстах от бунинской деревни), Бунин, успевший сочинить своеобразный роман «Увлечение», не мыслит себя «меньше» любимых авторов: «иначе и быть не может». После смерти Семена Надсона, литературного кумира той поры, шестнадцатилетний Иван отправляет несколько произведений в журнал «Родина». Так, эпитафию «Над могилой С. Я. Надсона» опубликуют в февральском номере, а стихотворение «Деревенский нищий» — в майском. Получив экземпляр на почте, Бунин летит к усадьбе и срывает по пути росистые ландыши: он перечитывает стихотворение снова, снова и снова…

«Орловский вестник». Путевая книга

В 1889 году «по милости отца» благосостояние Буниных вновь ухудшается: вслед за Юлием, переехавшим в Харьков, Иван, благословленный чубаровской иконкой, покидает «дворянское гнездо» и кочует по России. Познакомившись с самыми завзятыми харьковскими «радикалами» и вдоволь набродившись по Крыму, пленившему его с детства, синеглазый вспыльчивый вольнодумец принимает предложение издательницы газеты «Орловский вестник» и устраивается помощником редактора. Впрочем, в газете Бунин работает кем придется: корректором, корреспондентом, театральным критиком. Здесь же — тиражом в 1 250 экземпляров — издается его дебютный поэтический сборник, раскритикованный за «негладкие стихи», и завязывается служебный роман с Варварой Пащенко, казавшейся независимой интеллектуалкой и носившей пенсне. Страстные отношения с «невенчанной» женой складывались непросто: отец Пащенко был категорически против брака, так как финансовое положение Бунина оставляло желать лучшего.

Перебравшись в Полтаву, где Юлий заведовал статистическим бюро, Бунин работает библиотекарем земской управы и всерьез берется за беллетристику — авторитетный критик, редактор журнала «Русское богатство» Николай Михайловский пророчит ему будущее «большого писателя». Увлеченный толстовской проповедью, Бунин ездит к «братьям», торгует изданиями «Посредника» и пытается освоить бондарное ремесло, чтобы «опроститься» (процесс этот будет прерван самим Л. Н. Толстым, которого он навестит в Москве). Вскоре в город прибывает и Варвара, правда, ненадолго: уставшая от бунинских разъездов, она покинет Полтаву в 1894 году.

Разрыв переживается Буниным мучительно. Бросив службу, он впервые отправляется в Петербург и попадает на помпезный литературный вечер, устроенный в сверкающем доме Кредитного общества на Невском проспекте. Несметная толпа студентов и курсисток заполонила огромный зал в ожидании известных литераторов — его рассказ о переселенцах «На край света» был встречен овациями. Так поиск «единочувственников» продолжился и в столице: Бунин заводит знакомство с Бальмонтом, громко дискутирует с символистом Брюсовым, с ходу сближается с ровесником Куприным и гостит у Чехова на ялтинской даче, где они часами говорят о писательстве и гуляют вдоль кромки моря.

Несметная толпа студентов и курсисток заполонила огромный зал в ожидании известных литераторов — его рассказ о переселенцах «На край света» был встречен овациями.

Кроме того, он нередко посещает московский кружок «Среда», душой которого был писатель Николай Телешов: вместе с Буниным, нареченным за худобу и острословие Живодеркой, «сплоченную корпорацию» составляли Максим «Хитровка» Горький, Леонид «Ваганьковский» Андреев, Викентий «Каменный мост» Вересаев…

На рубеже миров. Брачное путешествие

Несмотря на пеструю, многоголосую жизнь на родине и за границей, Бунин переживает «темную душевную пору»: его гнетет неприкаянность, внутренняя бездомность. «Потомок промотавшихся отцов» обращается к уходящей эпохе, усадебной и крестьянской («Антоновские яблоки», «Кастрюк», «Новая дорога»), и пытается решить для себя «первородные» проблемы, заглянув за горизонт. Хрупкую, ускользающую человеческую судьбу Бунин осмысляет вблизи грандиозной, таинственной природы — кажется, смысл бытия разгадать возможно только в пути:

«Сколько уже было в моей жизни этих трудных и одиноких перевалов! Как ночь, надвигались на меня горести, страдания, болезни, измены любимых и горькие обиды дружбы — и наступил час разлуки со всем, с чем сроднился. И, скрепивши сердце, опять брал я в руки свой страннический посох».

В 1898 году Бунин публикует новую книгу стихотворений и перевод Лонгфелло «Песнь о Гайавате», привлекший внимание критиков. В это же время писатель знакомится с одесситом Николаем Цакни, революционером и редактором газеты «Южное обозрение». С его «изумительно чистой и простой» дочерью, девятнадцатилетней гречанкой Анной Цакни, Бунин вступает в скоропалительный брак, продлившийся два года без «особенной любви». Их сын Коля скончается от скарлатины в 1905 году.

Начало двадцатого века ознаменовано для Бунина первым признанием. Так, за поэтический сборник «Листопад», выпущенный «декадентским» издательством «Скорпион» (впрочем, в отличие от символистов, Бунин не жаждал «нести высокопарный вздор» или играть в «демонов и аргонавтов»), писатель получит Пушкинскую премию, но популярности «Листопад» не сыщет: нераспечатанные пачки с книгами еще долго будут пылиться по углам. Спустя несколько лет Бунин «поделит» премию с Александром Куприным: на сей раз собранием его сочинений займется петербургское «Знание».

Двадцатипятилетняя Вера Муромцева принадлежала к дворянской профессорской среде, изучала химию, знала четыре языка и мечтала жить в «духовном и психическом одиночестве».

Отныне в скитаниях Бунина установился некоторый порядок: зимой он путешествовал по «столицам» и деревням, весной — по югу России, летом возвращался в деревню. Осенью 1905 года — через год после смерти Чехова — Бунин в последний раз гостит в опустевшем ялтинском доме. Монотонные, пасмурные дни, проведенные бок о бок с его матерью и сестрой, прерывает телефонный звонок, раздавшийся в кабинете Чехова, — в России грянула революция. Бунин поспешно отчаливает в Одессу: «зарево и выстрелы».

В октябре следующего года Бунин, кочующий «из гостей в рестораны», приходит на литературный квартирник к Борису Зайцеву и замечает красавицу с «хрустальными» глазами. Двадцатипятилетняя Вера Муромцева принадлежала к дворянской профессорской среде, изучала химию, знала четыре языка и мечтала жить в «духовном и психическом одиночестве». Тем не менее первая же беседа свела их вместе на всю жизнь. Поскольку Цакни не давала Бунину развода, вместо венчания «Ян» предложил Вере отправиться на «святую землю», увидеть Цейлон, Египет, Стамбул, Александрию, Италию… 10 апреля 1907 года жизнь Муромцевой тоже навсегда стала кочевой.

Окаянные дни

Долгие странствия в дальние края прерываются лишь для того, чтобы завершить очередной текст. Будь то родная деревня или гостеприимный дом Горького на острове Капри, Бунин относится к временной «оседлости» со всей строгостью: рано встает, отказывается от вина и сосредоточивается на работе. Так с 1910 по 1916 год в печати — среди прочего — появляются его первые повести «Деревня» и «Суходол», нашумевшие рассказы «Братья», «Господин из Сан-Франциско», «Легкое дыхание», «Сны Чанга» и несколько новых стихотворений, в которых Бунин, исследующий противоречия русской души, обращается к фольклору.

Несмотря на творческую плодовитость, Бунин пребывает в смутном, угнетенном состоянии: сперва мучительная смерть матери, а затем мировая война, ставшая «великим душевным разочарованием», как будто провозглашают крах прежней жизни. Февральская революция предвосхищает разрыв его отношений с Горьким, события Октября — с Россией. «Кровавое безумие», воспринятое писателем как насильственная попытка переиначить основы общества, превращает его в беглеца: проведя несколько месяцев на Поварской улице, Бунины покидают Москву в 1918 году. На Савеловском вокзале их провожает Юлий.

Чтобы попасть в Одессу, супруги трясутся в переполненном санитарном вагоне вместе с другими беженцами, ночуют в сомнительных притонах и «преодолевают» несколько пересадок. Впрочем, в любимом городе Бунину также «душно»: привыкший странствовать, когда вздумается, он полтора года вынужден оставаться «в одних и тех же комнатах», срываясь разве что на рискованные литературные «гастроли» ради заработка. Оставалось спасаться «средой»: так, в Одессе его каждый день посещает «литературный крестник», молодой автор Валентин Катаев, чьи рукописи Бунин вычитывал как редактор. Кроме того, помимо сотрудничества с «Южным словом» и белогвардейским агентством, Бунин пишет подробный дневник, в котором яростно обличает большевизм и захлебывается от ощущения «жуткости и бездонности». Однажды его «Окаянные дни» превратятся в один из главных документов эпохи, свидетельствующий об изломе времени.

Чтобы попасть в Одессу, супруги трясутся в переполненном санитарном вагоне вместе с другими беженцами, ночуют в сомнительных притонах и «преодолевают» несколько пересадок.

Спасаясь от «жуткой близости врага», в конце января 1920 года Бунины отплывают из Одессы на французском пароходе «Спарта», едва не утонувшем в «злой и ледяной пучине». Через месяц начнется их жизнь в Париже.

Русский Париж. Грасская Лаура

После разгрома белой армии надежд вернуться в прежнюю страну не осталось: «Все как будто хоронил и я — всю прежнюю жизнь, Россию…» Кроме того, Главлит внес фамилию Бунина в цензурный бюллетень. Первые годы в Париже он, страдая от хронического безденежья и оторванности от родины, усердно обживает тесное, разнородное пространство «русского зарубежья»: предложения о публикациях и выступлениях поступают к писателю отовсюду.

Журнал «Современные русские записки», организованный эсерами, публикует его новую повесть «Митина любовь»; в парижских «Последних новостях» и берлинском «Руле» регулярно появляются бунинские стихотворения и фельетоны; сборник его рассказов «Роза Иерихона» вызывает множество восторженных откликов во французской прессе.

Ко всему прочему, в 1924 году Бунин выступает с «программной» речью, в которой призывает писателей-эмигрантов «поднять голову» и объединиться в неприятии большевизма и сохранении памяти о той стране, про которую сам он говорит: «Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный огромным и во всех смыслах могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурою».

Поселившись на улице Жака Оффенбаха, Бунины каждый вечер встречаются то с остроумным, артистичным Алексеем Толстым (который вскоре променяет Париж на «третью русскую столицу»), то с четой Зайцевых, то с Куприным, жившим на том же этаже, то с Владимиром Дмитриевичем Набоковым, лидером конституционных демократов и отцом начинающего автора, пишущего под псевдонимом Сирин.

Откликнувшись на просьбу отца оценить стихотворение сына, Бунин не только отправляет Набокову-младшему теплое письмо, но и дарит книгу «Господин из Сан-Франциско». Между ними завязалась многолетняя переписка: начинающий поэт признается «живому классику» в «давнишней любви» и называет «великим мастером». Пройдут годы, прежде чем «мальчишка выхватит пистолет и одним выстрелом уложит всех стариков», а взаимная приязнь превратится в «холодную войну»: в конце тридцатых совместный ужин в парижском ресторане станет кульминацией их расхождения.

Устав от суетной парижской жизни, Бунины снимают виллу «Бельведер» близ старинного прованского городка Граса — здешняя природа напоминает крымскую.

Устав от суетной парижской жизни, Бунины снимают виллу «Бельведер» близ старинного прованского городка Граса — здешняя природа напоминает крымскую. На «даче» то и дело гостят друзья и бунинские «студийцы», которых писатель учил литературному мастерству: Леонид Зуров, приехавший в Грас с «караваем черного мужицкого хлеба, коробкой килек, салом, антоновскими яблоками, клюквой и парой маленьких корзинок», и Галина Кузнецова, ставшая последней любовью Бунина.

Случайная встреча на берегу океана в 1927 году обернулась для него «солнечным ударом», затяжным, будоражащим и болезненным. Новые отношения — «спусковой крючок» для запойной работы над полуавтобиографическим романом «Жизнь Арсеньева», замысленным еще в канун пятидесятилетнего юбилея. Работая над черновиком с Кузнецовой и зачитывая отрывки Вере, Бунин несколько лет пишет пять частей о взрослении и любви своего героя. Именно эта книга повлияет на решение Шведской академии.

Галина Кузнецова, Иван Бунин, Вера Муромцева-Бунина и Леонид Зуров

Лауреат. Война

«…Яна на Mont-Fleuri поймали из двух газет ниццских, снимали и расспрашивали. Галя направила разговор на литературную тему. Когда они вернулись, то снова звонки и снова интервью и по-русски, и по-французски. И из газет, и от друзей. К одиннадцати часам все кончилось. Легли спать. Но едва ли вилла Бельведер хорошо спала в эту ночь. Всякий думал свои думы. Кончилась часть нашей жизни, очень тихой, бедной, но чистой и незаметной», — так о 9 ноября 1933 года вспоминает Вера.

Многолетние хлопоты писателей-эмигрантов во главе с Марком Алдановым увенчались успехом: впервые номинированный еще одиннадцать лет назад, Бунин стал первым русским прозаиком, получившим Нобелевскую премию — за «строгий артистический талант, с которым он воссоздал типичный русский характер». Его «конкурентами» были Мережковский и Горький, за которого, к слову, ратовала Марина Цветаева, считавшая Бунина «концом эпохи».

Получив чек на значительную сумму, Бунин едва ли зажил богаче прежнего: 120 000 франков он пожертвовал нуждающимся, остальное утекло сквозь пальцы за пару лет. Съездив туристом в Бельгию и побывав в Прибалтике, «нищий, как Иов», Бунин вновь возвращается к литературным «командировкам». Помимо прочего, он пишет философско-литературный трактат «Освобождение Толстого» и приступает к работе над новым циклом рассказов. Близится война.

Получив чек на значительную сумму, Бунин едва ли зажил богаче прежнего: 120 000 франков он пожертвовал нуждающимся, остальное утекло сквозь пальцы за пару лет.

В 1940 году Бунины попытались вырваться из оккупированной Франции, но потерпели неудачу. Пришлось осесть на вилле «Жаннет», где писатель живет безвыездно несколько лет. Опостылевший вид Граса, острые переживания за Россию, «пещерный сплошной голод» и мучительное расставание с Кузнецовой придавливают Бунина к земле — отвлекают лишь непрерывные новостные сводки, завершение «Темных аллей» (за которые он получит триста долларов) и разговоры с друзьями, нашедшими приют на их обветшалой вилле. В дневнике Бунин пишет о том, что очень хочет домой.

Тень птицы

После войны из Парижа Бунин не выезжал — предложение вернуться в СССР отклонил по причине преклонного возраста и гибели близких друзей: «Боюсь почувствовать себя в пустоте». Последние годы он проводит во «всяческих болезнях старости» и «истинной нищете»: деньги — в качестве ежемесячной пенсии — ему присылает американский филантроп Фрэнк Атран. Отныне единственный маршрут, который мог позволить себе Бунин, пролегал до курортного городка Жуан-ле-Пен, где он проходил очередной курс лечения: дышал с трудом.

Работая над книгой о Чехове, изредка встречаясь с литераторами, Бунин как будто пытается ухватить, запечатлеть свою ускользающую жизнь; по-прежнему не смеет примириться с тем, что все «столь близкое, привычное, дорогое» будет однажды отнято:

«Это все-таки поразительно до столбняка! Через некоторое очень малое время меня не будет — и дела и судьбы всего, всего будут мне неизвестны!.. И я только тупо, умом стараюсь изумиться, устрашиться!»

Закончить мемуары он не успеет. За несколько мгновений до смерти Бунин попросит Веру прочесть ему письма Чехова. А потом — исчезнет.

Добавьте нас в закладки

Чтобы не потерять статью, нажмите ctrl+D в своем браузере или cmd+D в Safari.
Добро пожаловать в мир историй от Storytel!

Вы подписались на рассылку от Storytel. Если она вам придётся не по душе, вы сможете отписаться в конце письма.

Вы уже подписаны на рассылку
Ваш адрес эелектронной почты не прошёл проверку. Свяжитесь с нами