В одном из эпизодов аудиосериала обсуждается тема репутации благотворительных организаций: в 90-е она была так испорчена, что долгое время люди просто не верили в саму возможность честной благотворительности. По вашему мнению, сегодня это отношение меняется, удалось ли переломить тренд?
Отношение точно меняется, и это происходит прямо на наших глазах. Фонд «Друзья» — активный катализатор этого процесса, но мы еще не одержали полную и безоговорочную победу над этим стереотипом. С одной стороны, мы видим, как эффективно и прозрачно работают платформы массового фандрайзинга. Например, Tooba — эта платформа всего за год завоевала доверие людей на Кавказе и смогла перенаправить потоки частных пожертвований в тщательно проверенные благотворительные фонды. А ведь раньше люди жертвовали наличные деньги в переходах или переводили их на непроверенные карты.
С другой стороны, до сих пор распространено мнение, что помощь может быть прозрачной, только если оказывать ее напрямую, минуя фонды. Это значит, что работы внутри некоммерческого сектора предстоит еще много. Сегодня фонды становятся более профессиональными и прозрачными в плане финансовой отчетности — они открыто размещают ее в публичном доступе. Параллельно развивается и более качественный подход к маркетингу и коммуникациям. Мы учимся рассказывать о себе и результатах своей деятельности без давления на жалость и чувство вины. Стремимся разговаривать с аудиторией с позиции равного партнера, приглашая участвовать в решении важных социальных проблем, в улучшении мира, в формировании сообщества активных и классных людей, которые интересуются не только собой.
Все это в конечном счете работает на доверие, ведь все можно проверить, изучить и после этого решить, доверять фонду или нет. Поэтому думаю, что мы примерно на полпути к тому, чтобы благотворительность стала полноценным сектором экономики и неотъемлемой частью образа жизни человека.
Получается интересная картина: чтобы активно вливать ресурсы в решение социальных проблем, общество уже должно быть относительно благополучным.
Читайте также
По вашему опыту, кто в основном занимается благотворительностью в России? Я имею в виду и волонтеров, и тех, кто делает донаты, и тех, кто осуществляет какую-то системную помощь. Скажем, это представители того или иного поколения, это жители регионов или мегаполисов, представители среднего класса или…
Тут важно определиться с терминологией. Мы предпочитаем говорить, что благотворительностью занимаются доноры (те, кто делает донаты) и волонтеры («донатами» в данном случае выступают эмоциональные, временные, физические и интеллектуальные ресурсы). Это жители мегаполисов, со средним и выше среднего достатком, 30-40 лет, как правило, имеющие высшее образование и стабильный доход.
Получается интересная картина: чтобы активно вливать ресурсы в решение социальных проблем, общество уже должно быть относительно благополучным. Но тут возникает еще один важный стереотип, который нужно преодолеть: «благотворительность — для богатых». Отличным кейсом, разбивающим это заблуждение, считаем кампанию фонда «Нужна помощь», которая называется «Рубль в день». Она наглядно показывает, что даже такая микросумма, которую может себе позволить каждый, способна улучшить качество жизни уязвимых групп.
Что касается системной помощи, то ею занимаются фонды — неверно считать их просто аккумуляторами ресурсов. Именно фонд знает, например, как оптимально маршрутизировать онкопациента, какие нужны специалисты и инфраструктура для лечения. Этого в большинстве случаев не знают родственники, которые в панике объявляют сборы на карты, например, на лечение за границей. За собранные таким образом средства сложно отчитаться, сложно потратить их с максимальной эффективностью. В профессиональных фондах же сосредотачивается экспертиза, ведется просветительская деятельность, ищутся инструменты системного решения проблем. Одну и ту же сумму можно потратить на лечение одного пациента за границей или, например, на обучение 100 специалистов, которые в итоге вылечат большее количество пациентов дома.
Чтобы принимать такие решения, изучать и применять разные подходы к решению социальных проблем, нужны профессионалы, такие же, как работают в бизнесе. Поэтому миссия фонда «Друзья» — это профессионализация благотворительности. Мы говорим, что мы не занимаемся благотворительностью — мы работаем в индустрии благотворительности и решаем социальные проблемы. По крайней мере, стараемся приближать их решение. Если говорить о портрете управленца или сотрудника фонда, то, наверное, есть всего одна отличительная черта от аналогичной позиции в бизнесе — это изначальная мотивация работать на видимый, осязаемый и полезный результат, не соглашаясь с той или иной несправедливостью мироустройства. Но одной мотивации недостаточно — нужно иметь такой же объем навыков, качеств и опыта, что требуется и в бизнесе.
Сегодня все большей популярностью пользуется «осознанность» — осознанное потребление, осознанное родительство и так далее. Это модно — в хорошем смысле слова. Как вы думаете, благотворительность войдет в этот «базовый набор» современного человека? Или, может, уже вошла?
Если мы говорим о современном человеке не просто как о нашем современнике, а о том, кто стремится постоянно развиваться и меняться синхронно с миром вокруг, то благотворительность уже точно стала элементом гигиены и повседневности. В США считается подозрительным не иметь в резюме волонтерского опыта, а если речь идет о каких-нибудь high net worth individuals, то странно не состоять хотя бы в нескольких фондах.
Раньше было не принято говорить о том, что ты поддерживаешь благотворительность. Считалось, что делать добрые дела надо тихо. Теперь мы с коллегами стараемся рассказывать о том, сколько полезного получает сам благотворитель — это и терапевтическое чувство полезности, и причастность к позитивным изменениям вокруг, и общение с новыми интересными людьми, которые расширяют твои горизонты, и возможность прокачать свои профессиональные способности, да и просто прекрасный способ провести досуг. Благотворительность — невероятно креативная область, где рождаются новые нестандартные обучающие и развлекающие форматы. Бизнес также получает массу бонусов от участия в благотворительности, ведь оно всегда позитивно и ощутимо сказывается на маркетинговых показателях и характеристиках эйчар-бренда.
Если мы говорим о современном человеке не просто как о нашем современнике, а о том, кто стремится постоянно развиваться и меняться синхронно с миром вокруг, то благотворительность уже точно стала элементом гигиены и повседневности.
Читайте также
В аудиосериале много внимания уделяется благотворительности как индустрии. Если говорить в этом ключе, то о каком объеме денег идет речь? Поясню: учитывая уровень развития нашей страны, уровень благосостояния общества, какая сумма совокупно должна тратиться людьми в год на благотворительность? И каков «оборот» в благотворительной индустрии сегодня?
Очень важный вопрос! И грустный, особенно если начинаем сравнивать себя с другими странами. В России объем примерно 300 млрд рублей, а в США — 600 млрд долларов. Но тут важны не абсолютные цифры, а относительные — сколько нужно средств, чтобы искоренить какую-то проблему. Например, ВИЧ. В прошлом году фонд «Друзья» провел исследование «слепых зон» благотворительности — областей, которые максимально страдают от недостатка ресурсов и внимания со стороны общества, государства, НКО. Если сравнивать Россию и Румынию, у нас смертность от ВИЧ выше почти в 16 раз. Принято ли у нас поддерживать людей с ВИЧ и фонды, которые им помогают? Нет, они «сами виноваты». Нет расчетов, сколько нужно средств, чтобы снять стигму с этого диагноза, организовать профилактику, систему ранней диагностики, информирования и удобной маршрутизации пациентов. В этой области почти все держится на плечах нескольких НКО, сообществ активистов и лишь немного — государства.
Но есть и более обнадеживающие примеры, когда фонды создают важные проекты и передают их на реализацию государству. Но «отдать» не так просто — здесь речь идет о лоббировании и донесении до лиц, принимающих решения, важности той или иной инициативы. Этот процесс может занимать годы, зато результатом становятся изменения в законодательстве, на системном уровне, и фондам больше не придется заниматься сбором средств. Как пример можно привести включение дорогостоящих препаратов на лечение редких заболеваний в федеральный бюджет. Ведь конечная цель любого благотворительного фонда — закрыться, потому что проблема решена. Но до этого пока еще очень далеко.
Продолжая разговор об индустрии. Как вы думаете, с чем связано довольно распространенное мнение людей о том, что в благотворительности как-то неприлично говорить о зарплатах? И сюда же — что неприлично вообще рассказывать о своих хороших делах. Откуда у этого подхода растут ноги?
Ноги растут из протестантской этики. Доброе дело исторически — возможность искупить грехи, отдельная сфера жизни, куда ты заглядываешь, совершаешь что-то доброе, чувствуешь себя хорошим и уходишь обратно в «нормальную» жизнь. При таком подходе важно, чтобы объекты добрых дел не переводились — всегда были сироты в детских домах, забытые старики в домах престарелых и далее по списку. Но новые этические нормы заставляют нас задаваться новыми вопросами: как сделать так, чтобы детских домов и сирот не было вообще, чтобы некому было помогать? Или чтобы не было ПНИ — антигуманной системы, а вместо нее была выстроена система сопровождаемого проживания? И сразу задача становится азартной и привлекательной для лучших бизнес-стратегов. Исчезает чувство вины, жалости и стыда за свое благополучие, возникает профессиональное желание справиться с этим вызовом.
Гуманитарный активист и писатель Дэн Паллотта, «эффективный альтруист» Питер Сингер и сообщество вокруг них занимаются просветительской деятельностью и призывают рассматривать благотворительность как полноценный сектор экономики, который занимается важнейшими задачами — проблемами голода и нехватки питьевой воды, равенства возможностей, экологического баланса и так далее. Если смотреть на вещи под таким углом, то и стереотип о том, что за работу в фонде не положено получать деньги, рушится на глазах. Такой работой нельзя заниматься факультативно, нужны лучшие умы и выдающиеся профессионалы, которые должны получать комфортные условия. К сожалению, пока не для всех очевидно, что в благотворительном фонде можно в принципе получать зарплату. Мы только в начале этого пути.
Доброе дело исторически — возможность искупить грехи, отдельная сфера жизни, куда ты заглядываешь, совершаешь что-то доброе, чувствуешь себя хорошим и уходишь обратно в «нормальную» жизнь. При таком подходе важно, чтобы объекты добрых дел не переводились.
Читайте также
Можете привести несколько самых распространенных заблуждений о благотворительности?
С удовольствием! Лучше помогать адресно, а не фондам. Добрые дела должны быть тихими. Для того чтобы профессионально помогать, достаточно доброго сердца. Пиар и маркетинг в благотворительности не нужны. Использовать благотворительность ради пиара нельзя. Этот список можно продолжать еще долго! Спасибо большое Storyport, что в рамках совместного проекта нам удалось системно подсветить эти заблуждения и разрушить эти стереотипы.
В продолжение этого вопроса: есть ли «вредная» благотворительность? То есть когда человек вроде бы делает добро, но на самом деле это добро, увы, принесет скорее вред, чем пользу.
Конечно, есть! Дать деньги в метро женщине со спящим ребенком выглядит как доброе дело, но в реальности вы поддерживаете криминальную индустрию. Если есть такой позыв, то лучше дать себе время разобраться в ситуации и пожертвовать фонду, который занимается борьбой с современным рабством.
Или, если есть острое желание стать Дедом Морозом для ребят из детских домов, то лучшим решением будут не подарки, а поддержка фондов, которые занимаются адаптацией таких детей к взрослой жизни, их образованием и поддержкой приемных семей. А совсем глубокий взгляд на проблему приведет нас к помощи уязвимым взрослым — с зависимостями, сложными табуированными диагнозами, бездомным, которые и есть «источники» сирот в детских домах. Если бы в тяжелый момент вокруг них была бы создана работающая система поддержки, их дети не остались бы без родителей. К благотворительности стоит относиться как к инвестициям — сначала провести анализ рынка, затем оценить показатели, эффективность и риски.
Представим, что человек только решил, что хочет заниматься благотворительностью. Возможно, даже хочет стать волонтером. С чего бы вы посоветовали ему начать изучение благотворительной индустрии, как понять, кому помощь нужна именно сейчас больше всего? Или логичнее просто делать регулярный донат одному фонду, который, условно говоря, тебе близок по этическим соображениям?
Сначала разбираемся с собственной мотивацией. Чтобы начать помогать, что-то точно должно вас цеплять, трогать потайные струны души, драйвить, заставлять быть неравнодушным и даже возмущать! Здесь широкий спектр тем — экология, инклюзия, права и возможности людей с разными формами инвалидности, равный доступ к образованию и многое другое. Если такой триггерной темы нет, то содействие развитию в обществе гражданских инициатив — это тоже отличная мотивация! Далее разбираемся с тем, какое количество ресурсов вы готовы отдать. Есть деньги, но нет времени — тогда это регулярные пожертвования любого размера в понравившийся фонд. Если нет времени разбираться в качестве фондов, то платформы Добро Mail.ru, «Нужна помощь», Tooba и другие сделали это за вас. Можно смело подписываться на донаты любым фондам, которые прошли их строгую проверку.
Если есть острое желание стать Дедом Морозом для ребят из детских домов, то лучшим решением будут не подарки, а поддержка фондов, которые занимаются адаптацией таких детей к взрослой жизни, их образованием и поддержкой приемных семей.
Читайте также
Если есть желание тратить не только деньги, но и время — тут открываются широчайшие возможности волонтерства. Платформа ProCharity фонда «Друзья» дает возможность применять свои профессиональные навыки в 12 областях знаний — выполнять для фондов разные важные задания, одновременно наращивая свой опыт и компетенции на новом нестандартном материале. Или выбрать традиционное волонтерство, подразумевающее помощь «в полях», работу с благополучателями и многое другое. В крупных фондах работают специальные координационные центры для волонтеров — можно найти занятие по душе и оказаться в прекрасной компании. Если вызрели планы на благотворительность как на новую карьерную область, то здесь открыты двери Московской школы профессиональной филантропии, где учатся руководители и сотрудники благотворительных фондов и представители других индустрий, планирующих переход на работу в благотворительность.
