Он родился в большой ирландской семье, учился в иезуитской школе, большую часть жизни прожил в Париже, писал только про Ирландию, а героем своего главного романа сделал еврея. Когда Джойса спросили, почему Леопольд Блум — еврей, тот ответил: «В то время евреи в Дублине были иностранцами, к ним не было вражды, а только презрение, которое люди всегда проявляют к незнакомому». При всей сложности «Улисса» его вполне можно читать как простой роман — например, о чужаке в своей стране.
Он написал роман о городе, в котором без малого двадцать лет не был, с такой точностью, что его до сих пор можно использовать как путеводитель. «Когда я умру, — говорил Джойс, — мой Дублин можно будет восстановить по “Улиссу”». Случилось даже лучшее: «Улисс» законсервировал Дублин, и город как будто не смеет теперь измениться из уважения к воспевшему его роману. Путешествие по Дублину маршрутом Леопольда Блума — главный туристический аттракцион города и, наверное, лучший способ войти в роман, который иначе кажется слишком трудноустроенным и монолитным.
Джойс женился на горничной Норе Барнакл и записал в вечность день, когда она впервые довела его до оргазма, рукой, на совместной прогулке по дублинским окрестностям. Этот день, 16 июня, мы отмечаем до сих пор — именно в этот день происходят события «Улисса».
Первый сборник рассказов Джойса — «Дублинцы» — был закончен в 1905-м, впервые напечатан в 1909-м и в тот же день сожжен целиком, кроме одного экземпляра, чтобы наконец быть опубликованным в 1914-м. Книга историй городских жителей считается самым простым и доступным произведением Джойса.
Во всяком случае, для ее чтения вовсе не обязательно знать «Одиссею» и уметь читать символические отсылки. Но свой внутренний сюжет у «Дублинцев» есть: рассказы об обитателях городских низов помогают читателю пройти от беспросветной тьмы первых рассказов к свету, который мерцает в финале последнего рассказа — «Мертвые». «Моим намерением было написать главу моральной истории моей страны, — писал Джойс, — и я выбрал в качестве сцены Дублин, поскольку этот город показался мне центром паралича…»
«Моим намерением было написать главу моральной истории моей страны, — писал Джойс, — и я выбрал в качестве сцены Дублин, поскольку этот город показался мне центром паралича…»
«Портрет художника в юности» — первый большой текст Джойса, и он может читаться как предыстория «Улисса». Этот рассказ о становлении художника Стивена Дедала, несомненно, альтер-эго самого автора, ученика школы-пансиона, которому по ходу романа предстоит разобраться с вопросами религии, искусства и ценности собственной личности.
Написанный обманчиво просто, как будто детским языком, роман впервые показывает непосредственное восприятие героя, словно бы мы смотрим его глазами: «Ему нужно было раздеться, стать на колени, прочитать молитвы и лечь в постель, прежде чем потушат газ, иначе он попадет в ад, когда умрет». В «Улиссе» этого самого Дедала изобьют солдаты за слова: «Мне говорят: “Умри за Родину”, а я говорю: “Пусть Родина умрет за меня”». Но именно их можно считать художественным манифестом Джойса.
Его столько раз запрещали и сжигали, что истории публикаций его книг часто оказываются драматичнее сюжета. Процесс «Соединенные Штаты против книги, именуемой “Улисс”» — первый случай открытого судебного противостояния литературы и цензуры, где литература победила. После завершения процесса журнал Time выходит с фотографией Джойса на обложке и писатель окончательно становится международной знаменитостью. Правда, журнальная статья не обещает в «Улиссе» легкого чтения, наоборот, грозит, что у читателя в потоке сознания этого романа практически нет выбора: либо научиться плавать, либо утонуть.
Его первый перевод на русский начал выходить в журнальной публикации буквально в год этой победы над цензурой, в 1934-м. Но литература в России проиграла: и первый переводчик «Улисса» Валентин Стенич, и автор предисловия Дмитрий Мирский, и второй переводчик Игорь Романович были арестованы и расстреляны всего несколько лет спустя.
Но литература в России проиграла: и первый переводчик «Улисса» Валентин Стенич, и автор предисловия Дмитрий Мирский, и второй переводчик Игорь Романович были арестованы и расстреляны всего несколько лет спустя.
Его главным переводчиком и комментатором на русском был физик Сергей Хоружий — филология тут оказалась бессильна. Хоружий стал не только первым автором книжного перевода «Улисса», которого роману пришлось ждать более шестидесяти лет (он вышел в 1989-м), но и автором книги «“Улисс” в русском зеркале», где подробно описана вся сложная история
Первой поклонницей Джойса в России была Анна Ахматова, считавшая, что все прочие англоязычные писатели «питаются крохами с его стола». Лидия Чуковская в дневниках вспоминала, как Ахматова перед войной отзывалась об «Улиссе»: «Изумительная книга. Великая книга. Вы не понимаете ее потому, что у вас времени нет. А у меня было много времени, я читала по пять часов в день и прочла шесть раз. Сначала у меня тоже было такое чувство, будто я не понимаю, а потом все постепенно проступало — знаете, как фотография, которую проявляют».
Его литературным секретарем был молодой красавец Сэмюэл Беккет, будущий нобелевский лауреат, которому именно Джойс подсказал идеи первых текстов. Дочь Джойса Лючия так влюбилась в Беккета, что, когда он отказал ей в ответной любви, оказалась в психиатрической лечебнице и так никогда ее и не покинула.
Дочь Джойса Лючия так влюбилась в Беккета, что, когда он отказал ей в ответной любви, оказалась в психиатрической лечебнице и так никогда ее и не покинула.
12 лет ему угрожала слепота, но только за год до смерти, в 1938 году, он ослеп окончательно, дописав последние строчки «Поминок по Финнегану». «Глаза дают очень мало, — старался шутить над собой он. — Я создаю сотни миров, а теряю лишь один из них».
«История, — говорил джойсовский Стивен Дедал, — это кошмар, от которого я пытаюсь проснуться». Одна из возможных причин успеха «Улисса» в том, что роман позволял читателю забыть о реальных кошмарах — одной войны, которая закончилась, другой, которая собиралась начаться. И вместо этого книга погружала в мир символов, где герои оказывались ближе давнему мифологическому Одиссею и его душевным метаниям, чем ужасу, в который превратилась современность.
Он записывал отрывки из «Улисса» на пластинки и мечтал записать всю книгу, да только звукозапись 1920-х годов не позволила ему создать 40-часовой звучащий текст. Когда один поклонник назвал «Улисса» сочетанием прозы и музыки, Джойс возразил: «Это чистая музыка». Но первая аудиоверсия «Улисса» возникла только в 90-х. Слушать Джойса, несомненно, надо с ирландским акцентом — как его читает Гэбриел Бирн или Донал Доннелли.
Он умер в 1939-м, через шесть лет после первой полной публикации «Улисса» на английском в Америке и за 21 год до того, как его главный роман был опубликован у него на родине, в Ирландии. «Джойсомания» еще только начиналась, но, как и сегодня, преданных и внимательных читателей у Джойса было немного. Надо сказать, что их недостаток его никогда не беспокоил. «Есть писатели, а есть читатели, — говорил он. — Тех и других совсем немного».
