3 марта 1899 года родился человек, который получит кличку Писатель и сочинит главную сказку советской эпохи. «Ни дня без строчки» — таково было кредо прозаика, поэта и драматурга Юрия Олеши, чьи «тюки рукописей» с «бабичевским» миром не совпадали: «кровеносная система» писателя коммунизм отторгала. Так его неприметным спасением — своеобразным аналогом неподцензурной литературы — стали «невидимые дневники», свидетельствовавшие распад и цветение жизни двоякой, пугающей, ослепительной.
Детство нового мира
«Последний человек» девятнадцатого века, Юрий Олеша появился на свет в семье обедневших польских дворян — «примерно в дни, когда появилась мина и появился пулемет»: одесское детство его — «с трех лет и до первых стихов» — уместилось между русско-японской войной и Октябрьской революцией. Жили скромно: отец, акцизный чиновник Карл Олеша, был заядлым игроком в карты, так что деньги, вырученные за продажу «порядочного» имения, исчезли незамедлительно. О былом достатке напоминал только родовой герб — коронованный рогатый олень. За каждым проигрышем следовала родительская ссора: раз, еле стоя на ногах, отец выхватил револьвер и нацелился на сына, замершего на подоконнике, якобы в шутку.
«А папу не возьмут на войну?» — этим вопросом писатель обозначит начало своего времени. Грохочущий 1905 год превращает космополитичный город в один из центров анархистского движения. Когда броненосец «Потемкин» дважды выстрелил по Одессе, Юра возвращался домой, накупив вишни. Услышав гул, он споткнулся у черного хода — ягоды рассыпались по ступеням. Позднее Олеша заметит, что на дверях некоторых домов вывесили иконы.
За Юрино воспитание отвечала бабушка; она же готовила его к поступлению в Ришельевскую гимназию, обучая арифметике и русскому языку. В свободное время он катается по морю на плоскодонке, стреляет из пистона, объедается мороженым в вафлях, встречает «дебют» одесского трамвая и ходит в театр — его первым спектаклем, увиденным вместе со старшей сестрой Вандой, стали «Дети капитана Гранта». Экзамен в приготовительный класс он выдержал.
Маршрут до гимназии был неизменно одним и тем же. Одиннадцатилетний Олеша спешит от улицы Карантинной до Дерибасовской, соблюдая главные ритуалы: прыгает по «счастливым» плиткам на тротуаре и обходит вокруг старый дуб, чтобы избежать несчастий на учебе. Испытаний, впрочем, и так хватало: эпидемия скарлатины, пугающий учитель истории по фамилии Маяковский, неудобный башлык, латинский «язык-машина», который Олеше в конце концов покорился…
За каждым проигрышем следовала родительская ссора: раз, еле стоя на ногах, отец выхватил револьвер и нацелился на сына, замершего на подоконнике, якобы в шутку.
Читайте также
Ежедневно Юре дают на завтрак пять копеек, которые он не тратит: копит на билет в цирк. По субботам он сидит близ желтой арены, завороженный «фигурками людей и животных в алом бархате, в блестках, в перьях», и сам мечтает стать «прыгуном», виртуозно делающим сальто-мортале. Кроме того, он влюблен в девочку-акробатку, в ее белые замшевые башмаки и разлетающиеся волосы.
Другая детская забава гимназиста — футбол. Каждые выходные хавбек Олеша носится в белых бутсах по заросшему полю «Спортинг-клуба» — вскоре его команда выйдет в финал Олимпийских игр Одесского учебного округа. Правда, «опасный бой» врачи настоятельно рекомендуют прекратить: слабое сердце. Футбол заменят первые стихи.
Солнце нашей молодости
В 1915 году старшеклассник Олеша печатается в газете «Южный вестник». Подражая Николаю Гумилеву, он грезит о кругосветном путешествии: вот, мол, окончит гимназию и купит велосипед. Однако старинный — предсказуемый — мир потерпел крушение: «война въезжала в город по разным билетам». Выпускнику Олеше в последний раз вручили аттестат с двуглавым императорским орлом. Началась Революция.
Олеша поступает на юридический факультет, но учеба его не слишком интересует: вместе с другими поэтами он — «большелобый юноша с очень зоркими, синими, часто смеющимися глазами» — выступает в восьмой аудитории; участники — как «передравшиеся щенки» — не дают друг другу спуску и провозглашают себя кружком «Зеленая лампа». Именно здесь начинающий писатель представит свою лирическую — словно навеянную Стриндбергом — пьесу «Маленькое сердце», которую «зеленоламповцы» поставят на сцене Одесской консерватории. Среди них — «старший товарищ» Эдуард Багрицкий, Илья Ильф, поэтесса Зинаида Шишова и друг его детства Валентин Катаев. Последний познакомит Олешу со «злым стариком» в шапочке из серого коленкора — Иваном Буниным.
Иным «пристанищем» для Олеши является сатирический журнал «Бомба», где он бесплатно публикует «злющие» эпиграммы, блистательные фельетоны и карикатуры. Впрочем, однажды писатель добивается гонорара: каждому из его коллег платят по серебряному рублю. Богатство тут же пропивается в знаменитом погребе «Гамбринус»: «За Блока, за поэзию, за музыку, за весенние карнавалы на земле!»
Между тем революционные настроения Олеши воплощаются не только на бумаге: добровольцем он вступает в Красную Армию и служит «на батарее» среди великолепных матросов, «разговаривающих о Ленине». Над гремящей страной раздается голос Владимира Маяковского — поэта, чьи метафоры заставляют Олешу «выскочить из собственного сердца», чей взгляд заставляет его «думать о том, что такое жизнь». Именно Маяковский стал чуть ли не главным ориентиром в «Коллективе поэтов», созданном «зеленоламповцами» в 1920 году. К школе относятся с предельной серьезностью: авторы «готовятся в профессионалы».
Над гремящей страной раздается голос Владимира Маяковского — поэта, чьи метафоры заставляют Олешу «выскочить из собственного сердца», чей взгляд заставляет его «думать о том, что такое жизнь».
Читайте также
Подобно своему вдохновителю, на путь агитации встанет и сам Олеша: на пару с Катаевым будет за гроши придумывать броские подписи в одесском отделе ЮгРОСТА, которым руководит один из «подлинных акмеистов» с отрубленной кистью левой руки — Владимир Нарбут. «Падший ангел с прекрасным демоническим лицом» сыграет знаковую роль в судьбе Олеши, влюбившегося в смешливого «дружочка» Симу Суок, младшую дочь австрийского эмигранта, — три сестры, Лидия, Ольга и Серафима, нередко посещали поэтические вечера, солнцем которых и был Олеша. Так Сима становится гражданской женой «наследного принца»: нищие, молодые и голодные, они беспечно шатаются по улицам, оклеенным революционными плакатами и списками расстрелянных.
Нищий круль
Вслед за «начальником» Нарбутом Олеша, Катаев и Багрицкий, женившийся на Лидии Суок, переезжают в Харьков. Впрочем, и здесь царят безденежье и голод: молодые — босоногие — поэты зарабатывают на хлеб и папиросы тем, что сочиняют эпиграммы и стихотворные тосты к чужим застольям. В конце концов спасаются авантюрой: Сима отвечает взаимностью на ухаживание некоего бухгалтера по прозвищу Мак, с которым познакомилась на литературных чтениях, — и вот на столе появляются семга, икра, сервелат и другие яства. Правда, дружочек увлекается этой затеей так, что выходит за Мака замуж — по-настоящему. Возвращает ее Валентин Катаев, облаченный в устрашающий офицерский френч, холщовые штаны и красную турецкую феску. «Ты ведь мой дружочек, мой?» — в ответ Олеша слышит заливистый смех.
«Побег» этот был не последним: вскоре Суок принимает предложение Владимира Нарбута, возглавившего несколько столичных журналов, и уезжает в Москву вместе с ним. Спустя несколько дней в комнате Катаева, также обосновавшегося в столице, появляется Юрий Олеша, готовый «начать все с начала». Измученный и решительный, он озабочен поиском работы и собственной внешностью: Серафима должна его увидеть в новом свете. Околачиваясь у ее дома в Марьиной роще, Олеша надеется застать Суок одну — и однажды ему это удается: дружочек соглашается уйти. Влюбленные пропадают на Чистых прудах — у Катаева… Нарбут заявился однажды вечером: держа в руках наган, попросил передать Серафиме Густавовне, что застрелится здесь, во дворе, если она не вернется сию минуту. В его серьезности сомневаться не приходилось: Олеша вновь отпустил своего дружочка.
Зубило
«Кончилась какая-то чудесная жизнь: молодость, начало поэзии, революция, любовь. Начинается другая жизнь. Для меня это дырявая, ненужная жизнь. У меня есть и деньги, и дело, и возможность работать по-настоящему. Но мне очень плохо живется. Жду. Может быть, будет лучше…»
В 1922 году Юрий Олеша поступил в газету «Гудок», объединившую самых веселых людей тогдашней Москвы: от Булгакова до Паустовского. Правда, сперва он занимается тем, что заклеивает конверты, — в звезду четвертой полосы Олеша превратится после первого фельетона о речном пароходе. Остроумная подпись «Зубило», подсказанная коллегой, станет известна чуть ли не каждому железнодорожнику: фельетоны, на которые его вдохновляют «сырые» факты от рабкоров, декламируют наизусть. Более того, Олеша ездит на гастроли в специальном международном вагоне (нередко беря с собой Катаева): его лихие поэтические импровизации собирают полные залы. Каждая публикация стоит зарплаты сторожа.
Впрочем, деятельность в «Гудке» Олеша к заветной литературе не причисляет — по ночам в закутке, где они ютятся вместе с Ильфом, Зубило преображается в «серьезного» автора, пишущего на рулоне типографской бумаги повесть, пронизанную «эманациями изящества», и «хрустально-прозрачную» сказку. «Три толстяка» Олеша посвящает Валентине Грюнзайд — школьнице из соседнего дома, обожающей Ханса Кристиана Андерсена. Увлеченный прозаик пообещал его переплюнуть. Между тем сюжет о наследнике Тутти и циркачке Суок навеян и другой — первой — музой писателя.
«Три толстяка» Олеша посвящает Валентине Грюнзайд — школьнице из соседнего дома, обожающей Ханса Кристиана Андерсена. Увлеченный прозаик пообещал его переплюнуть.
Читайте также
Олеша часто возвращается в Одессу. Восьмой номер Лондонской гостиницы — его неизменный адрес. «Юрий Олеша, вам депеша!» — одесские пацаны, спешащие на море, будят криком каждое утро. Писатель потчует завтраком местных литераторов, в раздумьях бродит по Николаевскому бульвару и — заглядывает в гости к замужней Ольге Суок. Последняя выслушивает его запоздалые жалобы на дружочка:
— А вы бы так со мной поступили?
— Я бы не поступила.
— Тогда выходите за меня замуж!
Нелепая шутка обращается в правду: через несколько встреч Ольга переезжает в Москву.
Русский интеллигент
В 1927 году случается необычайное событие: спустя сотни черновиков Олеша заканчивает работу над «Завистью» — повестью о расколовшемся мире 1920-х, исполненной цветущих, диковинных метафор. Конфликт интеллигентного бездельника Кавалерова и коммуниста Бабичева соответствует официальной идеологии, а язык и стиль — авторской вольности. Публикация в журнале «Красная новь» превращает Олешу в прославленного писателя — повесть распадается на цитаты: например, фразой «вы прошумели мимо меня, как ветвь, полная цветов и листьев» молодые москвичи объясняются в любви. «Зависть» очаровывает и советских критиков, заметивших, впрочем, что писатель симпатизирует скорее «врагам», нежели «полнокровному оптимизму».
Успешный дебют позволяет автору издать и «Трех толстяков»: иллюстрации заказывают парижскому графику Добужинскому. Вскоре сказку поставят на сцене МХАТа. Теперь Олеша живет в собственной квартире в «доме писательского кооператива» вместе с Ольгой и ее сыном; Олеше выдают щедрые авансы, на которые он кутит в ресторанах, редакторы ждут его новые рассказы, а режиссеры — новые пьесы. Одну из них — «Список благодеяний» — поставит Всеволод Мейерхольд, которого Олеша-гимназист впервые увидел в киноленте о Дориане Грее. По сюжету «Списка» главная героиня мечтает уехать из СССР, чтобы посмотреть фильмы с Чарли Чаплиным, и ведет дневник, в котором записывает «благодеяния» и «преступления» советской власти: «Мыслью я воспринимала полностью понятие коммунизма. Мозгом я понимала, что торжество пролетариата естественно и закономерно. Но ощущение мое было против, я была разорвана пополам».
На страницах «Литературной газеты» группу писателей призывают «слиться с массой» и «приблизить творчество непосредственно к цеху» — в ответ Олеша запишет в дневнике, что «литература окончилась»
Читайте также
В начале тридцатых подобное «раздвоение» переживает и сам Олеша. Так, на страницах «Литературной газеты» группу писателей призывают «слиться с массой» и «приблизить творчество непосредственно к цеху» — в ответ Олеша запишет в дневнике, что «литература окончилась»; к этому моменту Маяковского уже нет в живых. На Первом съезде советских писателей провозглашают единственно верный жанр — социалистический реализм: теперь государство контролирует не только содержание, но и форму произведения. В своем выступлении писатель сравнивает себя с Кавалеровым и оправдывается за несовпадение с современностью: тип рабочего, тип героя-революционера Олеше совсем не близок; он не был бы в этой теме «настоящим художником».
В 1935 году Олеша пишет киносценарий по мотивам «Зависти» — картину «Строгий юноша» запретят к показу и обвинят автора в пессимизме. Кроме «поденщины» в виде пьес и сценариев Олеша больше ничего не опубликует — его имя окажется под запретом. Писатель — набрякший, неопрятный, в тяжелом пальто — пропадает на «пирах», где занимается устным творчеством: сыплет остротами и афоризмами в чужих компаниях. А советская власть занимается тем, что репрессирует его ближний круг: так, в ГУЛАГ попадает Лидия Суок; арестованы и расстреляны Владимир Нарбут, Исаак Бабель, Всеволод Мейерхольд… И тем не менее писать Олеша не перестает: страницы дневника становятся безопасным пристанищем для его замыслов и воспоминаний, черновых фабул и мерцающих образов; способом Олеши «сохранить свою речь», отторгаемую эпохой.
Колдун
«Я на родине в Туркмении. Хотя я раньше никогда не бывал здесь, хотя открытием были для меня и горы, и пустыня, и разноцветные одежды людей, и арыки с опавшими листьями, хотя все это я вижу впервые, я все же на родине здесь».
В 1941 году писатель, сотрудничавший с Одесской киностудией, эвакуирован в Ашхабад вместе с ее коллективом. Олеша с женой поселились в крошечной комнате караван-сарая, где прожили до конца войны. Последние новости узнавали на многолюдной площади, где вещал репродуктор. Чем занимался «король метафор» в другой стране? В общем, все тем же, только в иных декорациях: собирал — по строчкам — книгу о собственной жизни; работал на радио; писал репортажи для «Туркменской искры» и переводил местных поэтов, с которыми нередко сидел «на одном ковре» за долгими разговорами.
Однажды Олеша познакомился со знаменитым слепым сказителем Ата Салихом, попросившим разрешения его обнять. Проведя ладонью по его затылку, бровям и лбу, сказитель тронул запястье и произнес: этот русский писатель Юрий-ага — колдун и веет от него волшебством. Благодаря «чистому кристаллу воображения», Олеша, бежавший от беллетристики, и вправду мог случайно наколдовать «целую катастрофу» на ровном месте; объемный литературный замысел — из простой дневниковой записи.
Князь «Националя»
Возвращение из Ашхабада едва ли меняет жизнь писателя: Олеша по-прежнему мучается «пробой пера» и часами просиживает в отеле «Националь» за столиком у окна, черкая на салфетках и спичечных коробках. Его угощают молодые литераторы, сочувствующие посетители и друзья из предыдущей жизни: денег у Олеши не водится.
«Я не знаю, где я родился. Я нигде не родился. Я вообще не родился. Я не я. Я не не. Не я не. Не, не, не. Я не родился в таком-то году. Не в году. Году в не. Годунов. Я не Годунов».
Мертвецки пьющий, он превращает дневник в хронику распада, в каком-то смысле предваряя Сергея Довлатова и Веничку Ерофеева. Невротическая, изломанная реальность, которой враждебна эстетика олешиного искусства, словно не оставляет ему выбора: остается лишь фантазировать о текстах, но не писать их. Так альтернативным способом выжить становится мультипликация: Олеша придумывает сценарии для «Девочки в цирке» и «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях». Советские режиссеры-аниматоры сестры Брумберг сравнят его с веселым растрепанным воробьем.
Вдруг возникает возможность исполнить мальчишескую мечту — отправиться в Англию в составе писательской делегации. Но «нищий круль» наотрез отказывается: «Зачем? Я могу ее представить».
Читайте также
В оттепель, впрочем, книги Олеши вновь появляются на прилавках: издаются его «Избранные сочинения», а в «Литературном альманахе» впервые публикуют его дневниковые записи. Вдруг возникает возможность исполнить мальчишескую мечту — отправиться в Англию в составе писательской делегации. Но «нищий круль» наотрез отказывается: «Зачем? Я могу ее представить». Прозаическая причина была неизменной — отсутствие средств; не в чем ехать. Когда Ольга уговорила пошить ему новый костюм, писатель демонстративно опрокинул на брюки банку сметаны: Олеша «вещизма» не выносил.
Весной 1960 года Юрий Олеша предсказывает друзьям, что вот-вот закончит свою «бессистемную» исповедь об эпохе, в которую вписана его жизнь. И его смерть. За час до своего «ухода» Олеша просит убрать газету с лампы: «Это неэлегантно!» На похоронах в петлицу его истертого пиджака вдели маленькую розу. Карминный — его любимый цвет.
