Блог
Storyport

Никто не знает, что нас ожидает за дверью: Григорий Служитель о нашем запутанном мире

Поделиться в социальных сетях

Писатель и актер Григорий Служитель о мире, в котором давно никто не понимает, что происходит.

Григорий Служитель

Никто не знает, что нас ожидает за дверью: Григорий Служитель о нашем запутанном мире

«Главное — величие замысла», — любила повторять Анна Ахматова, за ней Иосиф Бродский, а вслед за ними обоими простой пехотинец русского репертуарного театра Аброскин Сергей.

Был у нас в театре «Студия театрального искусства» такой спектакль по повести Шолом-Алейхема, назывался «Мариенбад». На репетициях придумали, что каждый актер выберет какой-нибудь напиток, подходящий его персонажу, и будет выпивать его на протяжении всего действия. В общем, кто-то прикладывался к стеклянной фляжке с коньяком, кто-то потягивал из огромной кружки пиво, а Сергей Аброскин, исполнитель роли неврастеничного портного Бройхштула, пил молоко. Пил ярко, талантливо пил, но, правда, из глиняного стакана, так что ни один зритель оценить его задумку не мог.

Шли месяцы, годы, и однажды после очередного спектакля актерский коллектив, посовещавшись, делегировал меня к Сергею с вопросом. Я долго теребил шляпу в руках, переминался с ноги на ногу, наконец собрался с духом и выпалил: «Сергей, возможно, стоит все-таки попробовать наливать молоко во что-нибудь прозрачное?» И робко прибавил: «Нет?» Сергей посмотрел в окно, глубоко затянулся и ответил: «Главное — величие замысла!» — затем многозначительно поднял вверх указательный палец и удалился прочь.

И артист Аброскин был совершенно прав. Есть много чего в мире, что мы никогда не увидим, не узнаем и не поймем. И что с того? В незнании, в неведении есть особое счастье. Зыбкий аванс последующей жизни. Призрачный задаток грядущих дней. Истина не лежит на юру, не греется на пригорке. Она прячется по темным сырым углам, кашляет на сквозняке пролетов. Вот философ Шестов сказал: «Трагедия почти любого человека: ему показали небо, а потом бросили в грязь». Что это за грязь? Какое небо? Что такое небо? Это детство, когда мы знали все и нам хватало самих себя. Потом мы выпили воды из Леты и позабыли, где мы и что мы. А потом стали судорожно восстанавливать знания, но, как оказалось, все это было бесполезно. Какая разница, знал зритель о молоке в глиняном стакане или не знал? Важно, что по этому поводу думал сам артист Аброскин.

Или вот, например, я узнал, что ближайшие родственники крокодилов — птицы. Восхитительно. Сам по себе этот факт настолько прекрасен, что даже не хочется лезть в интернет справляться, как это и почему. Мы привыкли каждый вопросительный знак разгибать в восклицательный, но так ли это надо? Греки, вот, молодцы, у них в языке вообще нет вопросительного знака, вместо него они используют точку с запятой.

В общем-то, никто ничего не понимает: ни президенты, ни врачи, ни Уоррен Баффет, ни Алиса с Сири. Никто не знает, что ожидает нас за дверью, которую мы собираемся открыть через отказ.

Есть в театре такое понятие — отказ по Мейерхольду. Если коротко, то это значит, что актеру, прежде чем потянуться вперед к дверной ручке, нужно немного податься назад. Это, как говорил Всеволод Эмильевич, укрупняет жест. Происходящее в мире напоминает мне такой отказ. В общем-то, никто ничего не понимает: ни президенты, ни врачи, ни Уоррен Баффет, ни Алиса с Сири. Никто не знает, что ожидает нас за дверью, которую мы собираемся открыть через отказ.

Тайны мира не дают забыть, что мы тут все чужаки. К чему нам испытания последнего времени? Каждый сам решает для себя. Я, к примеру, переболел коронавирусом и не знаю, к чему это было. Пока не знаю.

В первые дни поднялась температура, ломило спину. По ночам чувствовал себя плохим терминатором, который, исчезая навсегда в кипящей лаве, принимает по очереди вид всех своих жертв. Меридианы моего сознания выгнулись, а параллели, наоборот, вогнулись. Что-то сильно приплюснуло голову с обоих полюсов, и теперь она стала похожа на плоский персик-инжир. Потом пришел врач с бровями, как у Мефистофеля. Он послушал легкие, постучал по почкам. Поговорили о нашем Басманном районе, о ценах на нефть, о том, что скоро зацветет сирень. Потом он выписал различные препараты. Осмотрел мои книжные полки и со вздохом заметил, что современную литературу почти не читает. Правда, из последнего очень понравилась «Обитель» Пелевина. Надевая плащ, сказал через плечо, что на самом деле лекарства покупать не нужно.

— Как же так, доктор, не покупать?

— А вот так, пациент Служитель. Они вам все равно не помогут.

— А чем же мне лечиться?

— Временем.

И так мог ответить только врач Басманного района столицы. Каждый местный житель носит на себе невидимую печать метафизики.

Но потом я выздоровел: температура ушла, ломота исчезла, количество лейкоцитов повысилось, а тромбоцитов понизилось. Как ни в чем не бывало шестнадцатого числа я внес куда надо показатели счетчиков воды (это почему-то меня особенно обрадовало, возвратило в стан обычных граждан). Потом выпил и закусил.

Если вы заметили, майские закаты в этом году особенно безумны. Трамваи налегке дребезжат как никогда. Зеркала отражают наши усталые лица с утроенной силой. Наверное, чтобы мы смогли разглядеть в себе что-то, на что никогда не обращали внимания. Если я когда-нибудь дозрею до театральной режиссуры, моим первым спектаклем будет «Старший сын» Вампилова. Там был такой персонаж — Сарафанов. Он всю жизнь писал ораторию, но, как оказалось, сочинить сумел только название — «Все люди братья». И уже над этим названием хочется плакать, а остальное неважно. А Сарафанова сыграет Сергей Аброскин.

Автор фотографии Григория Служителя — Татьяна Дзельскалей

Добавьте нас в закладки

Чтобы не потерять статью, нажмите ctrl+D в своем браузере или cmd+D в Safari.
Добро пожаловать в мир историй от Storytel!

Вы подписались на рассылку от Storytel. Если она вам придётся не по душе, вы сможете отписаться в конце письма.

Вы уже подписаны на рассылку
Ваш адрес эелектронной почты не прошёл проверку. Свяжитесь с нами